Ты спросила: «Кому я пишу?»
Ты спросила: «Кому я пишу?»
Что за смоль прожигает сердце?
Может быть, я тебе расскажу,
Кто на строках меня подвесил.
Может быть, я тебе открою,
Тот заветный мотив куплета,
Отчего жарче знойного лета,
Этот свет мою душу моет.
Все мы слабые на любовь,
И готовы с разбегу в море.
Отчего столько боли и горя,
Крылья чувств нагоняют в кровь.
И тревожит, тревожит ночь.
Так молчит беспощадно и томно,
А луна, улыбаясь скромно,
Эту муть не прогонит прочь.
Вот и маемся мы, вот и воем,
И скулим в непроглядную муть.
Ну, верните меня на чуть-чуть,
В те минуты, где были двое.
Та луна была так уютна…
Плечи ивами в волосах…
Как нуждаемся мы в парусах
Кораблей, не из нашей бухты.
Время срежет как мудрый садовник
Моей памяти жёлтый лист,
И останется ветра свист
Как случайный весны любовник.
От того и пою эти песни,
Чтоб сказали потом не раз!
За осенние брызги глаз —
Он себя на стихах подвесил…
Твои руки – мои стихи…
Твои руки – мои стихи,
Свежесть губ и каскады мыслей.
Мы с тобою на веки зависли,
В поэтическом море тайги.
Строки длинные, словно ветви.
Твоя неповторимость кистей
Топит белую гладь простыней.
Эти рифмы – тугие петли.
Строфы пляшут и жгут огнём…
Это пламя невыносимое,
Неподвластное и негасимое,
Даже самым свирепым дождём.
Ты ведь знаешь, какая мука,
Эта каторга песенных слов.
Не спасает от цепких оков,
Даже ночи кабацкая скука.
Не унять бесконечный пыл,
Всем блудницам пропащего мира.
Что же это за глыба и сила?
Или может я к жизни простыл?
Может быть отгулял и отпел
Под мелодию пастуха?
Только лебедем эта рука
Мне сказала, что я не успел…
Как по сердцу шагает весна!
Ты босыми ногами идёшь по росе,
По зелёному покрывалу…
Дорогая, сегодня приснилось мне,
Как ты жарко меня целовала!
Золотых волос своих сено,
Уложив стогами на плечи,
Ты купала во взгляде пенном,
Моих рук стихотворные речи.
Ты слепила меня румяном,
Своих свежих, яблочных щек.
И поэт становился пьяным,
От прямых и упругих ног.
Затихали ветер и птицы,
И прислушался каждый лист,
Как шептали твои ресницы,
В танце неповторимых ключиц!
Солнце мыть нас не торопилось.
Я молил подождать зарю.
Боже