Комсомолка комсомолкой, а слушаться деда приходилось, и со школьных вечеров Марина уходила сразу после того, как заканчивались звуки лезгинки, где она проходила лебедем вокруг танцующих мальчишек. На семейных торжествах тоже танцевали только лезгинку. Техникумовские вечера, из-за отдалённости райцентра, пролетели мимо неё, не задев даже отголосками заезженных магнитофонных плёнок. Современные танцы она видела только по телевизору и, если в доме никого не было, крутилась под экранную музыку самозабвенно. Вот теперь, в девятнадцать лет, у неё появилась реальная возможность узнать, умеет ли она танцевать что-то, кроме лезгинки? Однако бухгалтерша со своими страхами, дед, который, провожая её на курорт, строго говорил: «Не поддавайся соблазнам, не забывай, что ты чеченка», непрерывно стояли перед глазами и портили настроение. В обед она ещё раз твёрдо заявила Валентине, что никуда не пойдёт, а на ужине, уткнувшись глазами в тарелку, вдруг спросила:
– Ну что, идём на танцы?
– Конечно идём! – засмеялась соседка. – Чего тут киснуть? Заходи за мной в номер в восемь, и пойдём.
Когда в восемь часов Марина робко вошла в номер, где жила Валентина, та всплеснула руками:
– Ты что же не переоделась?
– А мне не во что, – спокойно ответила Марина. – Я в уголке посижу, мне бы только посмотреть.
У неё действительно ничего больше не было, кроме чёрной юбки, которую она непрерывно носила, а красная кофточка, выглядывавшая из-под толстого вязаного пальто, которое она купила в Ессентуках, была лучшим её нарядом. Денег на наряды Марина старалась не тратить: они ей нужны были для ремонта дома, а ещё для того, чтобы осуществить свою главную мечту – иметь самые красивые в селе ворота, с двумя целующимися голубками, такие, какие имел председатель исполкома в районном центре.
– Так, давай быстро снимай с себя это всё. Сейчас что-нибудь придумаем, – тоном, не терпящим возражения, заявила Валентина, открывая свой шкаф.
В результате долгих примерок Марина оказалась в голубой трикотажной кофточке с овальным декольте, возле которого с левой стороны колыхались лепестки цветков, вырезанных из розовой ткани.
– От сердца отрываю, брат из Польши привёз. Таких кофточек в Союзе у меня и, может быть, у Аллы Пугачёвой, – приговаривала Валентина, натягивая на Марину эту кофточку, – но для тебя не жалко.
Кофточка туго обтягивала высокую грудь девушки, а декольте подчёркивало красоту высокой шеи и белизну не знавшей загара кожи. С юбкой было сложнее. Валентинины юбки Марине не подошли, а её собственная, со слов Валентины, была слишком длинной и унылой.
– Так, снимай, сейчас мы её подошьём.
Не дав опомниться опешившей Марине,