А привезли они хоронить военного дедушку, звание его не помню, но хорошо запомнилось, что ему было сто три года. Я лично первый раз хоронил дедушку-долгожителя. Обычно – мужики пятидесяти или пятидесяти пяти лет, ну редко за шестьдесят пять, а тут сто три. Мы хоронили его в две тысячи четырнадцатом году, это получается, что он родился ещё при царе Николае, в тысяча девятьсот одиннадцатом году. Это просто фантастика. Дедушка столько всего пережил за свою жизнь: и войну, и голодовки, и гонения, и развал страны. И дожил до такого возраста. А сейчас вроде всё есть для счастья, а живут мало.
Никто не плакал на этих похоронах, и так хорошо. И нам присутствовать или хоронить такого человека было даже как-то почётно. Ведь не каждому дано столько жить. Значит, он был достоин.
Все приготовились, и музыканты стали играть, почетный караул начал маршировать, и к нам поднесли гроб. Мы взялись за лямки и подготовились опускать, образовалась тишина, и, как только мы стали опускать гроб, стрелки стали стрелять в воздух. Потихоньку мы опустили гроб и отошли, чтоб родственники все подошли бросить земли по горсти, а стрелки в это время собирали гильзы.
Все попрощались, и мы закопали могилу, воткнули крест, военные и родственники возложили цветы и венки, и на этом все стали расходиться и разъезжаться. Могила была вся усыпана цветами и венками, их было больше обычного. Это были почётные похороны, а дедушка – настоящий долгожитель.
Мама, я пошел
Возможно, для кого-то прозвучит неприятно, но у нас была своя статистика из-за специфики работы.
Так, мы точно знали, что за год к нам привозят три-четыре зацепера. Это молодые люди, которые цепляются за поезда или прямо на крыше едут, рискуя жизнью. В большинстве случаев это подростки, не достигшие совершеннолетия.
Примерно четыре месяца назад мы хоронили такого парня, ему было шестнадцать лет.
Я выкопал могилу с утра, и, когда пошёл в контору, по пути возле старой оградки стояла женщина. Она смотрела на портрет бабушки, и я догадался, что это её мама, они были похожи. Я спросил:
– Мама?
Женщина ответила:
– Да.
И потом продолжила:
– Мама давно умерла, уже пятнадцать лет прошло.
Потом она задумалась, видно было, что накатили слезы, и, тяжело вздохнув, она кивнула головой и полушепотом сказала:
– Мама, мой сын тоже меня так называл. А теперь прихожу их навещать: маму и сына.
Она посмотрела на меня и спросила:
– Вы, наверное, знаете, четыре месяца назад хоронили парня-зацепера. Вот это и есть мой Витенька (так звали сына). Я в последний день даже живым его не видела. Был выходной день, мы с супругом спали. Мне приснился сон, во сне я увидела Витю. Он был в черном костюме, я звала его домой, а он только улыбнулся во сне и сказал: «Мама, я пошёл!»
И громко хлопнул дверью, да так сильно, что я аж дернулась