Я с тоской взирала на шестнадцать мелким подчерком исписанных страниц, соображая, как бы безболезненнее оставить из них пять, чтобы сделать это чтиво удобоваримым. Считается, что хороший редактор любой материал может сократить вдвое, потом эту половину ужать до заголовка, а заголовок изменить. Я не так сурова, но заголовок уже изменила. Люда сидела напротив, грызла карандаш и с тоской смотрела, как я выбрасываю из текста один абзац за другим.
– Господи, что это за фраза «СПИД – панацея ХХ века?» Ты бы хоть словарь открыла что ли! Я после прочтения твоих текстов начинаю сомневаться в собственных умственных способностях.
– «Панацея» не подходит, да? А «ужас»?
– Если только летящий на крыльях ночи. Этот абзац тут вовсе не нужен.
Вошла некая Смирнова. Это была сексуально озабоченная и совершенно квадратная дама лет сорока в истерической шляпке. Она принесла мне очередной опус, а я вернула ей предыдущий. Их не печатала ни одна редакция, но она не обижалась и продолжала разносить свои творения; иногда забывала, что куда раздала, и ко мне попадали те же так называемые «статьи» по третьему кругу. В последнее время она писала «Записки мадам Коллонтай», в которых выражала свои взгляды на российскую правоохранительную систему.
Это еще что! Мне повезло больше, чем Леденевой. В один прекрасный день мадам Смирнова ничтоже сумняшеся приволокла и гордо выложила на мой редакционный стол материал под названием «Путешествие на остров Лесбос»! Практически весь текст этого творения состоял из совершенно нецензурных выражений. Милая леди добросовестно переписала все надписи в общественных женских туалетах и снабдила их комментариями. Мораль была проста: не ругайтесь, девочки, это нехорошо.
Не могу сказать, чем именно не устраивала современную Коллонтай работа наших правоохранительных органов, потому как попросту и читать не стала текст, который начинался словами: «До каких пор…». Но вежливо объяснила, почему редакция не может в данное время использовать её труды, и мадам удалилась, весьма удовлетворённая нашим общением.
– Ох, и надоела мне эта мадам Коллонтай! – сказала я.
– Какая странная у женщины фамилия, – заметила Люда.
– Чего тут странного? Смирнова – она и есть Смирнова.
– А разве