Но Тина Вадимовна повела носом и задумчиво, пожалуй, даже ностальгически, молвила:
– Блевал? Понимаю. Знаю. Ну, ничего. Оклемается.
И они поехали на консилиум, где их ждал больной, полностью доверявший Тине Вадимовне и ее докторам и ее воззрениям на современную онкологию.
Дружба
– Борь, шеф вызывает.
Чего это? Всё вроде нормально. Последние операции без осложнений. Конфликтов, жалоб нет. Может, кто лечь должен?
– Алексей Васильевич, звали?
– Да, Борис. Какого рожна ты ни черта не делаешь? Бездельничаешь. Сколько ты получаешь?
– Почему бездельничаю? У меня последние дни по несколько операций ежедневно. А получаю ставку и дежурства.
– Это и есть безделье. Бедность и безделье. Сделаешь операцию и домой. А там что? Гульба? Хватай же момент. Разве можно жить только на зарплату твою.
– Алексей Васильевич. Я с больных денег не беру. Коньяки только носят.
– Да я не об этом. Голова на плечах есть. Эрудиции достаточно. В консерваторию таскаешься. Нельзя только рукодействием заниматься. Я, вовсе, не предлагаю тебе деньги брать. Возьмёшь и получишь по репе. Деньги надо брать законным путём.
– Я, как и Остап Бендер, уголовный кодекс чту.
– Мне ваш Бендер до лампочки. Вы, всё ваше поколение в нем по самые яйца. Причём тут уголовный кодекс? Если больной принёс деньги после, без договоренности и вымогательства, это больше не кодекс грызёт вас, а устав партии. Смеюсь. Не брал и не бери. Да ты садись. Чего переминаешься? В сортир что ли надо?
– Спешу, Алексей Васильевич. У меня ещё сегодня операция.
– Милый, одними операциями у нас сыт не будешь. Мозги надо тренировать. О диссертации пора подумать. Ты, хоть и городской врач, к кафедре отношения не имеешь, но бездельничать всё ж не гоже.
– Да на что мне диссертация? Работа длительная с очень низким КПД. Да и на десять рублей только больше. А то, что в диссертации надо размазывать не менее чем на двухстах страницах, всё можно уложить в статье не больше десяти страниц. Я уже сделал.
– Да, ладно тебе. Ну, таковы правила игры. И работа приучает к аналитическому мышлению. А насчёт КПД, то если даешь согласие на диссертацию, я тебя завтра переведу в ассистенты кафедры. При твоих ста десяти эта сотня стоит КПД. Тем более что статьи у тебя есть. Тему возьми по этим твоим работам.
– Алексей Васильевич, я, по-прежнему, против диссертации. Но, как сказал Генрих Наварский: Париж стоит мессы. Забудем про КПД. А меня в ассистенты пропустят?
– Ну вот! Я ж говорил, эрудиция для соискателя достаточная, – шеф засмеялся. – Я сегодня иду к ректору, вроде лицензии на отстрел евреев отменили. Пропустят. Я же раньше молчал.
Игривость шефа, по-видимому, была связана именно с еврейскими проблемами. Ему самому, выходцу из дворянской среды, эта ситуация неудобна и неприятна. Так расценил Борис слова и ужимки шефа, обычно, более величаво разговаривавшего со своими помощниками по кафедре, да и со всеми врачами больницы.
Короче, надо,