Она открыла дверь в другую комнату, где на противоположной стене висел большой портрет молодой женщины в полный рост.
– А это Глазунов. Его пока мало знают – говорят гоним. Муж его привечал.
Прежде чем Тина Вадимовна прикрыла дверь, Борис успел разглядеть стоящий на пьедестале прозрачный саркофаг и мужнину посмертную маску внутри его.
Недолго меняла Смоляева туалет и вскоре вышла.
– Тина Вадимовна, у меня тут внизу товарищ дожидается. Он чуть подвыпил, не могли бы мы его закинуть в дом? Крючок очень небольшой. – Борис назвал адрес и получил согласие хозяйки и шофера.
А разве евреи пьют?
– А кто вам сказал, что он еврей? – согласно правилам, заданной игры, вопросом на вопрос ответил Борис. И продолжил – Это вы, глядя на меня, решили обобщить и мое окружение?
– Да сама не знаю. Почему-то так решила.
– Да пьем мы, пьем. Как говорил Светлов: " мы уже пьем, мы уже деремся, что вы от нас еще хотите?"
Тина Вадимовна смущенно похихикала: – Да, да. Помню, помню. Светлая личность Михаил Аркадьевич. Это он антисемитской команде, тогда в ЦДЛ сказал, когда начали гоняться за евреями, врачами-убийцами. Мой вот никогда антисемитом не был. У нас полно было друзей евреев. Вот сосед наш. Еврей. Замечательный писатель и человек. Знаете, он тоже прилично пил.
– Ну вот, видите! А вы говорите! Евреи тоже люди, тоже пьют порой.
– Вот именно, что порой. Это и ценно, что порой.
– Да чего делить мир. Евреи такие же. Есть пьющие, а….
– Что это мы разговорились! И товарищ ваш ждет, и наш больной заждался, наверное.
В лифте Смоляева все ж успела высказать свое отношение к ныне царствующим в онкологии академикам и их теориям.
У самого подъезда уже стояла открытая машина полувоенного полудеревенского образца, именуемая в народе "козлом". Тина Вадимовна водрузилась на переднее сиденье рядом с шофером. Ее белая широкая кружевная шляпа, закрепленная высохшим раствором сахара, что в то время было модно среди некоторой части населения, почти касалась лица водителя своими сладкими полями.
– Ну! Где же ваш товарищ? Борис посмотрел в сторону скамейки, где оставил друга математика, но там никого не было. Он побежал на сквер и там, на траве, подле лавки обнаружил, лежащую и мирно спавшую, потерю. Борис, согласно правилам и традициям, стал растирать уши и приговаривать: "Вставай, гадина! Машина ждет. Великий русский писатель тебя ждет, чтобы домой тебя, пьянь подскамеечная, отвезти" Он поднял Володю и, поддерживая его сзади, и, подталкивая, стал медленными шажками приближаться к машине.
– Здравствуйте, – вполне куртуазно проворковал Володя и стал не без труда взбираться на высокую машину.
Наконец, они уселись. Ветер мотался по их лицам, поля шляпы двигались прямо перед устами Бориса и он с трудом сдерживался, чтоб не лизнуть их. Все ж и на него, в конце концов, не могло не подействовать выпитое часом раньше. От этой сладости он удержался и весь его интеллект