Сильным и гибким движением она вывернулась из его объятия, отскочила к окну, за которым по-прежнему неистовствовала гроза.
– Как вы можете! Вы же не любите меня!
– Точно, ненормальная! Какая любовь! Кто тебе сказал, что она есть?! – опять подступил к ней Сергей. – Вы-то и любить не умеете! Вам бы мужик поздоровее да с языком поцветастее – лапшу на ушах развешивать. Вот ей-то вы и верите. Ах, как вам идет это платье! Ах, дозвольте вашу ручку поцеловать! Тьфу! Обставляете всё красивыми словами, себя разукрашиваете всякими пудрами и помадами, юбчонки нацепляете короче некуда. А цель-то одна – мужика в ЗАГС заманить!
– Ну и гад же ты! Лучше не походи! А то морду расцарапаю – перед женой не оправдаешься! Тоже мне цитрус отыскался! Фальшивый!
Нелепое прозвище отрезвило Сергея больше, чем её угроза: ляпнет же такое!
– Ладно, не трону, – остановился он. – Больно нужно!
Люба отвернулась к окну и разрыдалась. Да так горько, что Сергею стало не по себе: «И что на меня накатило? Зачем?»
– Стихни, а, – попросил он негромко и, подойдя ближе, осторожно погладил ее по голове, – сказал же: не трону.
Она вдруг повернулась к нему и припала зареванным лицом к его груди.
– Как вы меня напугали! – прорвалось сквозь слезы. – Вы же не такой, я знаю.
– Все мы такие! – отрезал Сергей. – Цитрусы фальшивые. В другой раз умнее будешь. Все утихни, – почти грубо оттолкнул ее от себя, чувствуя, что сейчас может добиться от нее всего, без всякого насилия. Стоит лишь приласкать. – Пошел-ка я…
«Ишь, жалостливый какой выискался! – злился на себя Сергей, выбравшись на улицу. – Тюфяк! Не надо было лезть – тоже мне, понимаешь! Веру она напомнила! А что Вера? Да такая же, как все! Какой ей с него был прибыток? А тут случай выпал: в жены начальника попасть. Главный агроном, не абы что! Это вам не связист-электрик. Все путём! Каждый устраивается в этой жизни, как умеет, – чтоб посытнее да забот поменьше. Только ненормальные – такие, как он, да еще эта Люба – дурью маются».
Сергей шел прямиком по лужам, забыв раскрыть зонт. Бездонное небо безмолвно кромсали кривыми красными зубами частые молнии, лишь изредка раскатисто бухал в отдалении гром, и хотя дождь прекратился, порывами ветра с деревьев сбрасывало на него приличные порции воды.
– А, черт с ним! – сказал он вслух, заметив, что промок насквозь, до озноба. Охолонуть не повредит. Тоже мне, насильник – самоучка!
х х х
…От Любы больше заявок не поступало. «Вот и ладно, – говорил себе Сергей, – а то моду взяла: захотела – вызвала. Много о себе воображает!»
Удивительно было другое: после той грозовой ночи как-то быстро стала забываться Вера. Не тревожила воспоминаниями так часто, как раньше. Поутихли горечь, тоска и обида, мучившие прежде так, что порой из рук все валилось. Но тогда почему по-прежнему нет мира в его душе? И почему не выходит из головы теперь эта глазастая студентка? Из огня да в полымя? Ну, позарился было на неё – так это чтобы проучить, не больше того. Слава богу, ничего