– Давайте на первый раз считать, что обошлось, – предложила Софья Михайловна. – Действительно было стечение обстоятельств. Это нелепое объяснение с детьми, синяк, фраза о том, что подожжет… А потом тоскующий по отцу мальчик идет на чердак за медведем и видит зажигалку… Одно могу сказать вам в утешение: вас он любит больше, чем отца.
– Думаете? – встрепенулась Этери.
– А вам о чем говорит ритуальное сожжение медведя маминой зажигалкой? Нет-нет, – поспешно добавила Софья Михайловна, – он не собирается убивать отца. Он лишь хотел привлечь к себе внимание. Он несчастен, обездолен, горюет. Мечтает, чтобы папа вернулся, чтобы все было как раньше. Но он хотел привлечь ваше внимание. Вы все сделали правильно. Не надо его ругать и наказывать. Старайтесь проводить с ним больше времени. Как-нибудь так незаметно. Проверяйте уроки, спрашивайте, что было в школе. Сыграйте с ним в какую-нибудь игру, а еще лучше – почитайте ему книжку.
– Хорошо, я попробую. Я о другом хочу спросить: чем я могу помочь вашему приюту?
– Приют не мой, я сама здесь на подхвате, – улыбнулась Софья Михайловна. – Идемте, я вас с хозяйкой познакомлю. До четырех время у нас есть. Пальто оставьте здесь, потом заберете.
Они вышли из кабинета и поднялись на второй этаж особняка. Софья Михайловна постучала в какую-то дверь и, получив приглашение войти, толкнула ее. Этери вошла за ней следом.
Кабинет хозяйки приюта был просторнее кабинета психиатра, и сама хозяйка оказалась крупной женщиной лет сорока. Представилась Евгенией Никоновной. Сильное, волевое и в то же время доброе лицо. Русая коса, свернутая кольцом на затылке, делала ее моложе. Одета строго и старомодно. Внимательный взгляд, как будто готовый ко всему.
Она не вздрогнула, увидев синяк под глазом Этери. Просто спросила:
– Вы к нам?
– Я не на постой, – заторопилась Этери. – У меня уже все позади. Я только хочу спросить: чем я могу помочь? Могу деньгами, но хотелось бы чем-то еще.
У Евгении Никоновны на столе стоял компьютер, лежали какие-то бумаги, весь кабинет был заставлен шкафами с картотекой и справочниками. Этери заметила потрепанные тома уголовного, уголовно-процессуального, трудового и семейного кодексов на полке прямо рядом со столом, чтобы рукой можно было достать. Но разговор хозяйка кабинета вела без спешки, спокойно, отчетливо произнося слова. Этери представила себе, как ей приходится выслушивать избитых, отчаявшихся женщин, заливающихся плачем детей…
– У нас здесь школа – для самых маленьких и для взрослых. Вы могли бы что-нибудь преподавать?
– Не знаю, – смутилась Этери, – разве что рисование… историю искусств…