– Олег, почему люди там надолго вырубаются? – наконец решил спросить Колямбо. – Может какая-нибудь геомагнитная аномалия?
– Да, кто его знает, какая там аномалия, только то, что у Трех братьев нельзя ночевать, это факт.
– Ну-ну. А то, что мы там будем шататься, это нормально? Только спать нельзя?
– Не беспокойся, елки-палки, жив будешь.
Зубарев явно недопонимал всех этих предосторожностей и осмотрительности Колямбо. Вот он бы, совершенно не думая, мог легко залезть без страховки на любой почти вертикальный гребень или спуститься в пещеру, из которой выберется только прожженный профессионал спелеолог. В общем, искатель приключений в русском варианте. Хотя назвать его совершенно безбашенным Колямбо не рискнул бы. Просто у них были абсолютно разные взгляды на жизнь. Когда Колямбо думал, что здесь надо поостеречься, Зубарев не понимал, чего здесь можно бояться. А когда Колямбо предполагал, что это никому не нужный идиотский риск своим здоровьем, Зубарев считал, что здесь надо быть слегка осторожнее. Вот и все. Но в целом, Олег с честью нес ответственность за группу, а вот за себя он, кажется, не очень волновался.
Денек выдался на редкость безветренным. Все небо с самого утра затянуло плотной завесой бледно-серых облаков, чья почти однородная масса медленно смещалась на восток. Кажется, было не больше минус трех-пяти градусов. Шел снег. Отличная погода для раннего ноября.
Колямбо глубоко вдохнул свежего уральского воздуха и, чуть прикрыв глаза от наслаждения, выпустил через рот струйку теплого пара, который тут же растаял в окружающей атмосфере. Он отвинтил кружку своей фляги и глотнул воды, специально отведя железное горлышко подальше, чтобы на ходу не лишиться зубов. Много воды пролилось мимо, попав прямо на пуховик. Колямбо сделал недовольную гримасу, обратно закрутил крышку и стряхнул оставшиеся капли с одежды.
Шлось легко, воспоминания о недополученном сне улетучились. Перед ним уверенным шагом двигался Зубарев. Иногда руковод немного замедлялся, приметив стоящую рядом с дорожкой ель или пихту. Дожидался позади идущих, и, поравнявшись с хвойным деревом, на пушистых лапах которого лежали килограммы слежавшегося снега, со всей силы бил по нему ногой. Последствием такого шоу становилось выпадение обильного снегопада на головы и за воротник его товарищей, которые сопровождали это прекрасное явление криками, визгами, а иногда и матами. На самого же Зубарева не падало ничего, он уже успевал отойти от места бомбардировки. Хуже всего приходилось второму и третьему человеку от головы колонны. У тех, кто плелся в конце, еще могло остаться время для реагирования, второй и