Первый аркан пройден. Но твоё посвящение не завершено, на двадцать два аркана не хватит жизни.
Выход из лабиринта снов – там же, где вход, достаточно погасить факел. Одиннадцать факелов перед нами исчезают в темноте. Адепты просыпаются в своих постелях. На разных концах Земли заправляют постель, принимают душ, заваривают кофе, одеваются, идут на работу по мокрым улицам Лондона, брусчатке Праги, пыльному асфальту Каира, мосту над Сеной, парковой аллее вдоль Афинского акрополя… Обыкновенное утро.
Ты просыпаешься с мыслью: «Чушь собачья!». Долго всматриваешься в пустоты трещин на потолке и произносишь: «Собаки! – это ругательство. Моё подсознание во сне пытается избавиться от чувства вины, переложить её с моих плеч на пёсьи спины». Думаешь, все тайные общества и братства – помешанные сектанты. Но тебе некуда больше идти. И ты любишь собак. Не раз наблюдал в кафе, как складываешь половину обеда в бумажный пакет и отправляешься кормить облезлых бродячих псов. Чувствуешь необъяснимую солидарность: они такие же беспризорники, как и ты. В следующий раз поразмышляй по дороге над тем, что люди чаще всего верят в невероятное, а я дам тебе перочинный ножик во сне. Маленькая ранка на запястье убеждает лучше седовласого жреца. Слова его звучат коряво зачитанной глиняной табличкой язычников, да и всё в Храме выглядит каким-то затхлым, вырождающимся ритуалом. А видеть сквозь стену из слов тебя не учили. Мне многое предстоит тебе рассказать. Ты сразу меня узнаешь. Почувствуешь северный ветер.
Выиграть у несчастья и смерти способен человек талантливый. Видеть сны – тоже талант. И как любой другой он шлифуется, совершенствуется. В новом сне медленно продвигаешься вперёд, уходя на несколько шагов дальше в лабиринт. Первый поворот, второй, третий… Пока кто-нибудь не даст по затылку, не протолкнёт в глубину, и по возвращении перестаёшь понимать, где сон, а где реальность.
– Ориентируйся по Пёсьей звезде.
Понять бы, какая из них Пёсья? Над головой – мириады звёзд. И шагаю по звёздам и планетам необъятной галактики, высеченным на каменном полу зала с колоннами. Меня окружают изящные черноволосые женщины: одни из них с амфорами, полными вина, другие танцуют с зеркалами в руках или играют на арфах. Смуглые лица мужчин гладко выбриты и насторожены. Я – гость на чужом пиру. Я не такой, как они. В мелькающих овалах зеркал вижу жёсткие светлые волосы, зачёсанные назад, бороду и решительный взгляд. Воину следует походить на вулкан: если внутри закипает лава, отражённый двойник должен быть холоден, как скала.
Журчание арф сменяется странным звуком, словно пересыпают золотой песок или колышется на ветру поле солнечного тростника, нарисованное на стенах и колоннах. Вспоминаю, как называется инструмент в её руках – систр[7].
– Я