– Пойдемте в ту комнату! – сказала она. – Там самое теплое место в нашей квартире.
Мы вошли в небольшую комнату, все стены которой были завешены рисунками и акварелями. В углу поблескивала высокая елка, сочно-зеленая, украшенная сверкающими шарами, серебряным дождем и серпантином.
Ирина придвинула кресло к батарее парового отопления.
– Я принесу чай, – сказала она.
– Посидите со мной, – попросил я.
Как бы не услышав моих слов, она быстро вышла – в дверях мелькнуло краем ее платье, и мне почудилось, что я когда-то уже переживал это мгновенье.
Дверной звонок отзвонил домашний пароль – два длинных, два коротких.
– Лень было ключ достать? – отчитала Ирина кого-то.
– Хочу есть! И спать! – был ответ.
«Ее сестра», – понял я.
Потом я вдруг глубоко провалился в сон и моментально из него вынырнул.
И сразу что-то случилось…
Случилось вот что: в комнату, где я сидел, заглянула девочка-подросток. Некоторое время она удивленно и недобро смотрела на меня, а я смотрел на нее.
– Привет! – сказал я.
Она сердито шмыгнула носом и исчезла.
Ирина принесла чай. В моих руках возникла белая пол-литровая пиала с горячим чаем, в котором было, наверное, полстакана крепленого вина.
И опять я остался в одиночестве.
Она не задерживалась рядом со мной, спешила уйти, я это чувствовал; может быть, она стеснялась меня, может быть, слишком неожиданным оказалось для нее все случившееся сегодня и она еще плохо понимала, что происходит с нею или что уже произошло.
Потом возле меня появилась ее мать и долго непрерывно говорила, то чуть замедляя фразы, то убыстряя их, о том, что ей очень хочется настоящего праздника и такой праздник у них скоро будет – Ирочке сделано предложение, и хотя все это еще держится в тайне, она, как хозяйка дома, надеется, что я тоже буду на свадьбе. И она вдруг спросила, как мое имя-отчество.
Потом я увидел, что сплю и никого со мной нет.
На письменном столе горел ночник в виде маяка.
Я растаял. Я растекся, как огромное теплое море. У меня больше ничего не болело. Только пальцы на руках покалывало нежными мелкими иголочками. Они были единственным, что во мне еще принадлежало тому земному миру, где существовали холод и боль. А все остальное стало бесформенным, безбрежным, призрачным.
Я слышал голоса за стеной.
– Тише, ты разбудишь его!
Это был ее голос. Это она обо мне говорила сестре.
– И пусть! Пусть он уходит! Я не хочу, чтобы он оставался!
Девочке не хотелось, чтобы я спал в ее комнате.
– Настя, замолчи!
Я узнал голос Елены Васильевны.
Снова голос Ирины:
– Ты