А ведь так и было: я поскользнулась на Регине, как на банановой кожуре, и больно ушиблась затылком, когда упала. Я достала свой мобильник и украдкой сфотографировала спящую. Это мгновение я назову «Интенсивная терапия».
Одевшись, я вышла из комнаты и завернула на кухню. Стало неловко сразу бежать в прихожую и одеваться. Я выкурила сигарету учтивости, смыла окурок в туалете и ушла, тихо притворив за собой дверь. Покидая подъезд, я знала, что если обернусь, то замечу её рыжую голову в окне. Знала, что она не спала и дала мне время на побег. Я словно увидела, как после моего ухода, Регина пошевелилась в постели, откинула волосы с лица, как встала и, нагая, прошлёпала на кухню, где закурила мою сигарету (я специально оставила свою пачку) и подошла к окну.
Глупо оборачиваться, когда сбегаешь, поджав хвост.
Вечером я сама написала ей. Не из вежливости – мой эгоизм исключает какой-либо политес. Просто захотелось узнать, как она провела день. Регина как ни в чём ни бывало рассказала, чем занималась и выразила сожаление, что мы едва притронулись к фондю. Зато притронулись к десерту, рискованно пошутила я и умозрительно вынесла себе мозги из револьвера. Регина прислала ржущий смайлик.
Однажды, это было уже зимой, мы жутко вымерзли, выписывая кренделя на открытом катке. День был ветренный, и в лица и спины нам горстями летели колкие снежные крупинки. Теряя равновесие от собственной неповоротливости, мы падали на колени, складываясь перочинными ножами, набивали синяки. Регина была смешная в полосатых гетрах, пузатом пуховике, вязаной ушанке и варежках на резинках. Долговязая, с морозной краснотцой на щеках, с белым инеем на рыжих ресницах.
Смешная и очень красивая.
Околевшие, дома мы полезли в ванну, греться и блаженствовать. Я намылила шампунем Регинину копну, вспенивала яростно, злорадно ожидая, что пена окрасится в рыжий. Совсем не верилось, что можно от природы иметь такой правдивый «прусачий» рыжий цвет. Регина наверняка чем-то особенным омедняет свои волосы на зависть хурме и самому солнцу. И мне ревностно хотелось разоблачить её маскарад. Но не вышло.
Я достала из мыльницы своё любимое дегтярное мыло, взбила пену, шумно вдохнула резкий запах горелой бересты и принялась намыливать безупречную геометрию Регины.
– Ой, фу! – та отфыркивалась и дёргалась.
– Что фу? Знаешь, что говорят дерматологи о чистой коже? Чистая кожа должна скрипеть! Вот так! – наяривала я мочалкой. – У меня как у бабочки – вкусовые рецепторы на «лапках», я пробую тебя на вкус. Регина в дегтярном соусе!
Я охаживала мыльными ладонями спину