В сущности, я недолго думал над тем, что будет со мной дальше. Разумеется, я не хотел быть в тягость моим дорогим родителям. Я хотел убежать в море тайком, чтобы когда-нибудь потом, пережив много приключений, нагруженный сокровищами, вернуться домой и все загладить, все слезы высушить.
И я слышал, лежа с температурой, как зовут в морях голоса пароходов. А снизу до меня доносились реплики папиных кукол, то громче, то тише. И куклы пришли, как мне показалось, в мою комнату – ростом с руку, смешные, и поклонились: король Барбаросса и шут Пучинелли, пират Граф Пила и прекрасная Дама, а также черт Мушибликс, припадающий на правое копыто. Среди них оказался негр, которого я никогда не видел раньше, – он вел под уздцы Алекса, нашего шпица, верхом на котором сидел Барбаросса. Король привез невольника с Востока, и у того на шее был мой зеленый браслет. А в антрактах пели матросы. Они пели о Батавии и Рио.
К тому времени наши дела шли так успешно, что мы взяли напрокат пианино и смогли принять на работу того, кто мог бы на нем играть. Это был уже немолодой седовласый мужчина, который, наверное, тоже когда-то хотел добиться в жизни большего. Если было нужно, он с ходу подхватывал незнакомые мелодии, а новейшие шлягеры играл по памяти, прежде всего один, в то время очень модный, трогавший сердце не легкомысленным раскачивающимся ритмом и простенькими словами, а невыразимой меланхолией:
Что пользы в деньгах моряку,
Если он пошел ко дну?
И я слышал, как официантка Валли ставит пивные кружки на узкие столы в зале. И видел у себя сидящих в полумраке, пахнущих морской далью флотских старшин с серебристыми жемчужинами в мочках ушей и с дымящимися трубками, набитыми сладковатой махоркой. Ах, их загорелые лица и руки обдувал ветер Атлантики и Тихого океана, и пассат, и муссон, и тайфун! Но я стоял за прилавком магазина и резал сыр толстыми ломтями и доставал соленые огурцы из мокрой бочки. И вдруг все изменилось: я погружался в морскую пучину и тонул, опускаясь на дно.
Я помолился, чтобы прилетел ангел и вернул все на свои места.
И похоже, так и случилось на самом деле.
Остров на горизонте
Приближалась Пасха, и случаю было угодно, чтобы прямо на нее к нам приехал друг юности моего отца по фамилии Брёзель. Господин Брёзель был сыном пастора в той самой ганноверской деревне, в которой мой отец был сыном учителя. Как и все его предки, господин Брёзель стал священником, а в силу выдающихся способностей получил место проповедника в Гамбурге, но потом