В заключение этой главы остановимся еще на одном вопросе, а именно на вопросе о метаязыке свидетельских показаний. Существует не осознаваемая обычно следователем предпосылка, что, описывая, скажем, событие или человека и употребляя оценочные слова (типа большой, маленький, старый, молодой, рано, поздно), различные свидетели вкладывают в эти слова одно и то же содержание. Это, однако, не так. Для низкорослого свидетеля преступник может быть «высоким», для высокорослого – «низкорослым» или «среднего роста». Для матери гость мог уйти «поздно», а для девятнадцатилетней дочери – «рано». Известны эксперименты, в которых подростки оценивали возраст буквально так: «возраст средний – 24 года», «преклонный возраст – 38—40 лет» (А.А. Бодалев). Мы взяли здесь наиболее, так сказать, явные расхождения, мимо которых и так не пройдет ни один опытный следователь, но аналогичные вещи имеют место и во многих других случаях.
Л.Е. Ароцкер (Ароцкер, 1969, с. 78), ссылаясь на Э. Локара, приводит интересный пример. Чем больше было участников определенного события, тем больше неточностей в показаниях свидетелей и потерпевших. В Париже в одном шествии участвовало 3 тысячи человек. Когда спросили у трех начальников полиции, на которых было возложено поддержание порядка, то получили ответ: 5 тысяч, 10 тысяч, 80 тысяч. На тот же вопрос два присутствовавших на шествии журналиста ответили: 30 тысяч и 300 тысяч.
«Однако, – отмечает Л.Е. Ароцкер, – если участников события было немного, то показания потерпевших и свидетелей, как правило, близки к действительности» (там же, с. 79).
Подводя итоги сказанному, отметим желательность дублирования важных показаний, их повторение в виде перифразы, другими словами. Только такое показание можно (в идеале) считать субъективно достоверным, которое повторено хотя бы дважды с одним и тем же содержанием, но в разных речевых формах. Тем более нельзя считать достоверным показание, если допрашиваемый говорит «не своими словами», а пользуется категориями или конкретными выражениями, подсказанными ему следователем.
Вместе с тем не следует забывать, что помимо речевой информации в акте общения немалая роль принадлежит неречевой. Особенно это важно применительно к таким ситуациям допроса, которые в юридической науке называются конфликтными. В последних следователь и допрашиваемый стремятся к противоположным целям: следователь – к установлению истины, допрашиваемый – к ее сокрытию.
Специальное исследование, проведенное И.К. Шахриманьяном, В.А. Варламовым и В.В. Таракановым, показало следующее. В допросе наряду с передачей речевой информации следователь выдает также неречевую информацию. Последняя воспринимается допрашиваемым, перерабатывается им и возвращается следователю в виде изменения характера речевой информации. Может оказаться даже (и это не противоречит данным социальной психологии), что получатель и отправитель информации меняются местами.
Например,