Ехали не долго, вскоре извозчик встал у какого-то дома, такого же ярко разрисованного, что и остальные и мы вышли, а следом нырнули в небольшой погреб, вход у которого был сбоку терема. И тут я обомлел. На стенах мечей, ножей, луков да доспехов самых разных видимо-невидимо. Все богаче, чем у князя. А ещё множество разных непонятных вещиц и воронёных дудок, развешанных по всем стенам и уложенных под стёклами на столах. От них тоже веяло смертью, и помню, из таких же дудок в меня громыхали в лесах.
– Се́ва, дружище! – закричал Вась-Вась с порога и помчался, разведя руки в разные стороны, словно намеревался заключить в объятия высокого жилистого мужчину, читавшего какую-то книжицу. Тот при виде нас положил на небольшой столик и книгу и узкие глазные стекляшки, встал с обитой чёрной кожей лежанки и улыбнулся. И надо сказать, этот Се́ва тоже был вампиром, так как в свете неярких лампад мелькнули острые белые клыки. Правда, я плохо себе представлял, как упырь мог обладать сильным загаром, а Се́ва им обладал.
– Я уж думал, ты завязал с охотой, – с лёгким хитрым прищуром протянул хозяин лавки, и с силой пожал протянутую ему ладонь. – Все не заходишь, да не заходишь. А ещё говорили, что отряд твой распался.
– Брешут, – отмахнулся Вась-Вась, – просто смена состава. Глянь, какого я себе богатыря урвал.
– А я сперва подумал, это твой трофей для отчёта, – ухмыльнулся загорелый вампир.
– Чой-та? – изогнул брови мой товарищ и обернулся на меня.
– Да я на нем кровищи чую побольше, чем на Титанике потонуло.
– Да? – переспросил Вась-Вась. – Не чую.
– Василий, – скривился в очередной усмешке Всеволод, – ты у нас такой бойцовый хомячок, что положи перед тобой связанного карлика, неизвестно, кто победит. Я, вообще, удивляюсь, как ты столько времени со старым отрядом на плаву продержался.
– Врождённое обаяние, смекалка и интуиция, – подняв вверх указательный палец, ответил смуглому упырю Вась-Вась, и тот громко рассмеялся.
А я краем уха, слушал их беседу да рассматривал доспех, одетый на вырезанного по подобию человека истукана. Толмач сразу шепнул, что это называется «манекен». Доспех был знатный. Добротное железо блестело в свете лампад, наполированное до зеркального блеска. Поддоспешник добротно простёган, и кажный шовчик ровненький-ровненький. Шлем с опускным забралом, крашеными перьями и тонкой резьбой по железу, изображающей дубовые листья и жёлуди. Рукавицы из тоненьких гнутых листов, подогнанных друг к другу так, что игла с трудом пролезет. Одеть бы такие да перед Ратибором пройтись, вот бы он из зависти сам себя за гузно укусил.
Одновременно с этим всплыл из памяти вопль княжеского отпрыска, насаженного на сук. Не изойдёт он завистью, нет его уже тысячи лет, и даже кости истлели. От этого стало грустно на душе.
– Ладно, дам тебе скидку, – продолжил меж тем Всеволод, взяв