И старикъ совѣтовалъ ему откладыватъ деньги, разъ судьба ему благопріятствуетъ. Откладывать!.. Рафаэль смѣялся надъ этой мыслью. Ему хотѣлось широко жить и наслаждаться, и онъ кидалъ деньги во всѣ стороны въ попойкахъ и пиршествахъ. Когда же, среди бурной его жизни, у него мелькало сомнѣніе относительно будущаго, онъ видѣлъ, закрывъ глаза, граціозную улыбку Маріи де ла Лусь, слышалъ ея голосъ, говорившій ему всегда одно и то же, когда онъ появлялся въ виноградникѣ:
– Рафаэль, мнѣ разсказываютъ о тебѣ многое, и все дурное. Но ты хорошій! Вѣдь правда, ты перемѣнишься?
И Рафаель клялся самому себѣ, что онъ перемѣнится, чтобы Марія не глядѣла на него такими грустными глазами, когда она еще издали видѣла, какъ онъ ѣдетъ по пыльной дорогѣ.
Однажды ночъю собаки въ Марчамалѣ страшно принялись лаять. Дѣло было близко къ разсвѣту, и старый приказчикъ, схвативъ ружье, открылъ окно. На площадкѣ виднѣлся державшійся за шею коня всадникъ, а конь тяжело дышалъ, и ноги его дрожали, точно онъ сейчасъ свалится.
– Откройте, крестный, – сказалъ всадникъ слабымъ голосомъ. – Это я, Рафаэль, я раненъ. Мнѣ кажется, что меня прострѣлили насквозь.
Сеньоръ Ферминъ довелъ его въ домъ, и Марія, выглянувъ изъзза ситцеваго занавѣса своей комнаты, испустила громкій крикъ. Забывъ всякій стыдъ, дѣвушка выбѣжала въ одной рубашкѣ, чтобы помочь отцу, который уже терялъ силы, поддерживая юношу, блѣднаго какъ смерть. Одежда на немъ была пропитана запекшейся кровью, а свѣжая продолжала капать изъ-подъ его плаща на полъ. Рафаэлъ, свалившись на кровать, разсказалъ въ отрывочныхъ словахъ старику, какъ все случилось съ нимъ, и затѣмъ упалъ въ обморокъ.
Онъ повстрѣчался ночью въ горахъ съ таможенной стражей, и кого-то ранилъ, чтобы прорваться сквозь отрядъ, но также и ему была послана вслѣдъ пуля, засѣвшая у него въ плечѣ. Теперь онъ желаеть скрытъся, чтобы не быть арестованнымъъ, а для этото нѣтъ лучшаго убѣжища, какъ Марчамала въ то время года, когда нѣть работъ и виноградари отсутствуютъ. Къ тому же, если ему судьба умереть, онъ желаетъ умереть среди тѣхъ, которые ему дороже всѣхъ на свѣтѣ. И говоря это, глаза его широко раскрылись, онъ старался высказать ими ласку дочери надсмотрщика.
– Рафае, Рафаэ, – всхлипывала Марія, наклоняясь надъ раненымъ.
И забывъ свойственную ей сдержанность и стыдливость, она едва не бросилась цѣловать его въ присутствіи отца.
Загнанная лошадь околѣла на слѣдующее же утро, а хозяинъ ея остался живъ, пролежавъ недѣлю между жизнью и смертью. Сеньоръ Ферминъ привезъ изъ Хереса доктора, большого пріятеля Сальватьерры, a Марія не отходила отъ постели Рафаэля. Наконецъ, опасность миновала, и рана стала быстро заживать.
По вечерамъ, когда Рафаэлъ уже всталъ съ постели, сеньоръ Ферминъ брадъ гитару и звалъ пѣть Марію, чтобы развеселить больного.
Дѣвушка пѣла, улыбаясь глазами Рафаэлю, который