Удивившись этому, Петя попристальнее взглянул на подругу детства – и что же? Вместо нескладной девочки с тонкими косичками, похожими на мышиные хвосты, перед ним предстала юная красавица с атласной кожей, черными волосами и пронзительными синими глазами.
Он мог бы влюбиться в эту новую Глашу, если бы не рос рядом с ней. К тому же при всей внешней привлекательности внутренний мир ее был настолько примитивен, что Петя с трудом находил темы для разговоров.
Сегодня, пробегая мимо с чугунком картошки в руках, дочь кухарки незаметно шепнула ему на ухо, чтобы он приходил к пчельнику.
И вот он здесь торчит, как дурак, уже четверть часа!
Петр хотел уйти, не дождавшись Глаши, как вдруг крепкая девичья рука обняла его за шею и силой притянула за угол избушки.
– Глаша, ты? – спросил он, но Глаша вместо ответа впилась в его губы страстным поцелуем.
Захваченный врасплох, Петр сумел осознать, что названная сестра целует его вовсе не по-сестрински, что за этим стоит нечто большее, и, возможно, он был бы рад испытать подобное, но… с другой.
А она ввинтилась ужом в его объятия и не собиралась вырываться из его сильных рук, а напротив – задевала то рукой, то грудью, пока Петр не оттолкнул ее.
Удивление на лице Глаши сменилось жестким выражением.
– Ты что, с ума спятила? – прикрикнул Петр. – Целоваться еще лезет.
Глаша плавно повела плечами и бедрами, словно вылизывающаяся кошка.
– Я тебе не глянусь, Петенька? -спросила она
– Нет, – рявкнул он. – Я этого от тебя не ожидал, Глаша. По-моему, ни я, ни мои родители никогда к тебе плохо не относились.
Она снова попыталась его обнять, но юноша отодвинул ее ладони с брезгливым выражением лица.
– Я уезжаю, Глаша – зачем тебе лишняя головная боль? – спросил он примирительно. – Нет здесь моей судьбы, понимаешь?
Она все понимала и ругала себя за опрометчивость, но как же сильно тянуло ее к хозяйскому сыну, что Глаша решилась ласками завлечь его. И Петр, ее ненаглядный Петенька, повел себя так, как она и предполагала.
– Уедешь? – прошипела она по-кошачьи. – Но, Петенька, желанный ты мой, ведь никто ничего не узнает. Ну?
– Эх, Глаша, да разве дело в этом, узнают или нет. Не подходим мы друг другу, понятно?
– Конечно, тебе культурная нужна, а я вот дура деревенская.
Глаша сузила глаза, и они превратились в маленькие щелочки – вероятно, таким образом она хотела показать хозяйскому сынку свое полное презрение.
– Понимай, как хочешь, – устало махнул рукой Петр, которому уже надоела эта сцена.
Он резко развернулся