Когда приходили посетители к другим больным, она отворачивалась к стене и накрывалась с головой одеялом. Соседки потом подкладывали ей на тумбочку яблоки, конфеты. А она ела их потихоньку ночью, под одеялом, чтобы никто не видел. И запивала собственными слезами.
* * *
Стены палаты, выходящие в коридор, были из стекла, и однажды, проходя по коридору, Павлов увидел Катю. Вспомнил зелёные глаза, пирамиду из телевизоров и завернул в палату, хотя и торопился на совещание. Он несколько раз вспоминал Катерину, но больничная текучка так заедала. Да ещё, после развода с женой, подрабатывал на скорой. Чтобы одиночество не съело его совсем. Бывшая жена не разрешала видеться с дочкой. И он очень страдал из – за этого.
А вчера вдруг дочь позвонила сама – она собиралась поступать в мединститут, просила помочь подготовиться. Павлов шёл по коридору и напевал себе под нос. Очень он любил дочку свою Нинику. Так дочь называла себя в детстве.
Он удивился тому, что Катя лежит в общей палате. Поздоровался со всеми и присел на краешек кровати. Катерина засмущалась, зарумянилась. Соседки в палате примолкли.
– Ну, как наши дела, – спросил Павлов, – Почему в общей палате? Сестра с бабулей часто приходят?
Катя опустила наполнившиеся слезами глаза.
Женщина с соседней кровати сказала: «Молчит она. И никто к ней не ходит. Мы уж узнавали, родные – то есть у неё. И сестра и сын».
– Кто Ваш лечащий доктор? – спросил Павлов, взяв Катерину за руку. Катя прошептала.
– И ещё, доктор, какие – то духи людей, умерших на моей кровати, ночью обо мне говорят. Я ведь всю ночь не сплю. Нянечка Кирилловна мне так сказала.
Соседки переглянулись.
Павлов хлопнул в сердцах бумагами для совещания по коленке. Пулей он выскочил из палаты, а Катя накрылась, как обычно, одеялом с головой и затихла.
А за окном уже громко барабанила капель, и приближалось 23—е февраля. Самое любимое Катино время, когда природа просыпается, прихорашивается перед 8—ым марта. А иногда уж и снег где – то совсем сойдёт и к вечеру пахнет подмёрзшей землёй. И хочется влюбиться совсем не к месту.
Вот и вчера уж пахнуло. Павлов накануне вечером закрывал машину, и вдруг потянуло этим волшебным предвесенним духом. И какие – то странные предвкушения, нет, скорее, предзнаменования высекли слезу из глаз. Он понял, что скоро в его жизни что – то изменится. Но непонятно, в какую сторону. И от этого становилось тревожно,