– Знаем, знаем, – хором загудел класс.
– Ну так вот, мы были десантом. Прыгать с парашютом – это была наша работа.
– А что такое десант? – снова раздался чей-то голос.
– Десант, говорите? Это отряд подвижный, боевой, который забрасывается или отсылается куда-нибудь для выполнения особого, важного задания. Ясно, понятно?
В классе молчание.
– В десанте может быть несколько человек и много тысяч людей, – объяснил Тыналиев. – Важно, что десант уходит в тыл врага и действует самостоятельно. Если все понятно, расскажу как-нибудь в другой раз. А сейчас займемся делом. Анатай, ты садись, что ты стоишь? Твой отец тоже на фронте воюет.
– И мой!
– И мой тоже!
– И мой!
– И мой!
Тыналиев поднял руку:
– Я все знаю, ребята. Не думайте, что я только колхозом занят с утра до вечера. Я знаю всех, кто в армии, кто в госпитале. Я всех вас знаю. Потому и пришел к вам. Так вот, Анатай, и ты пойдешь добывать хлеб отцу, и тебе придется на год, а возможно, и больше, оставить школу.
– Я тоже! И я! И я! – начали было выскакивать некоторые. Ведь каждый в таких случаях мнит себя героем. А тут такая оказия – в школу не ходи. Работай на лошадях. Чего еще надо?
– Нет, погодите! – успокоил их председатель. – Так не пойдет. Только те, кто уже имел дело с плугом. Вот ты, Эркинбек. Ты тоже пахал огороды? Отец твой погиб под Москвой, я это знаю. Многие отцы и братья погибли. Тебя тоже, Эркинбек, прошу. Помоги нам. Придется тебе землю пахать вместо учебы в школе. Ничего не поделаешь. А матери твоей я сам объясню…
Потом председатель Тыналиев назвал еще двоих ребят – Эргеша и Кубаткула. И сказал, чтобы завтра с утра все названные им были на конном дворе на утреннем наряде бригадиров.
Дома, уже поздно вечером, когда собирались ко сну, Султанмурат рассказал матери о том, как в школу приезжал председатель колхоза. Мать выслушала молча, устало потирая лоб, – целый день в колхозе, на ферме, вечером дома с детьми, – а Аджимурат, глупый, возликовал некстати:
– Вот это да! Не учиться в школе! Плугарем быть, на лошадях! Я тоже хочу!
Мать строго спросила:
– Уроки учил?
– Да, выучил, – ответил Аджимурат.
– Иди ложись спать и ни слова чтобы! Ясно?
А старшему она ничего не сказала.
И только потом, уложив девочек, собираясь задуть лампу, пригорюнилась возле лампы, решила, наверное, что Султанмурат уже спит, заплакала, положив голову на руки. Тихо и долго плакала, вздрагивая худыми плечами. Тяжко стало на душе Султанмурата, хотелось встать, успокоить, приласкать маму, сказать ей какие-то хорошие слова. Но не посмел тревожить ее, пусть одна побудет. Ведь думает сейчас и об отце (как-то он там, на войне), и о детях (четверо их), и о доме, и о разных других нуждах.
Женщина, она есть женщина. Часто они плачут, женщины. И учительница Инкамал-апай, когда ушел председатель Тыналиев из класса, тоже очень расстроилась, растерялась даже. Уже прозвенел звонок на