– Ваше Преосвященство… он излечил мои раны.
Второй израненный сказал, приободрившись:
– И мне излечил. А так бы я к вечеру помер.
– И мне, – сказал третий. – Он паладин, Ваше Преосвященство. Он все-таки паладин!
Архиепископ задохнулся, словно от удара под дых, а я сказал громко:
– Вот думаю, не арестовать ли тебя, мужик, за кражу такой красивой рясы, за ворованный крест. И воровал бы потихоньку, никто бы и не раскусил, а тебе понадобилось зачем-то лишать меня паладинства… Вот и попался.
Народ оживал, смелел, уже все на ногах, начали раздаваться крики, что я паладин, даже великий паладин, раз излечил сразу троих, да так излечил, что совсем здоровые…
Архиепископ побледнел, схватился за крест. В народе заговорили все громче и громче, голоса стали рассерженными. На архиепископа бросали злые взгляды, кое-кто снова взял в руки топор, меч, копье. Архиепископ побледнел, начал оглядываться затравленно.
– Прокол, – сказал я злорадно, – какой прокол!.. Вы думали, Ваше Преосвященство, что это только звание?..
Из дворца вышел в сопровождении двух рыцарей сэр Уильям Маршалл, великий знаток рыцарских законов, прислушался к гулу голосов и произнес гулким голосом, ни к кому не обращаясь:
– Насколько я помню этот свод, конклав не лишает паладинства. Конклав только утверждает в паладинстве… Паладином же рыцарь становится сам, своим благородством, своими поступками.
– Как это не лишает? – взвизгнул архиепископ. – Как возводит в паладины, так и низводит!
Сэр Маршалл покачал головой, старый мудрый лев, все еще величественный, могучий, которого слушают с великим почтением.
– Даже не возводит, – поправил он. – Утверждает! Паладином рыцарь становится сам. Только магистр рыцарского ордена может определить, кто из его лучших рыцарей может носить этот титул, потому что это не только титул… А конклав утверждает решение Великого магистра.
Архиепископ возразил быстро:
– Конклав не утверждал сэра Ричарда паладином!
Солдаты, которых я так возвысил, дал расправиться с заносчивыми рыцарями и даже позволил ограбить их трупы, грозно зашумели, готовые сражаться за меня с самим чертом. Маршалл вскинул руки, утихомиривая, сказал примирительно:
– Считаете, это важно? Или что-то в паладинстве сэра Ричарда изменится?
Архиепископ стиснул челюсти, молчал, но по его виду я понял, что не уступит. Разговор становился все горячее и бессвязнее, наконец я приблизился к архиепископу и сказал негромко:
– Ваше Преосвященство, можно вас на пару слов?
Он посмотрел с удивлением, поколебался, наконец произнес сухо:
– Дорогие друзья, мне изволится поговорить с сэром Ричардом наедине.
Я отвесил всем короткий поклон, мы подошли к повозке архиепископа. Он резким жестом услал прочь слуг, поднялся в повозку, я влез следом. Он опустился на сиденье, злой и расстроенный, я закрыл за собой дверь и сел напротив. Он уже смотрел на меня ничего не выражающим взором, настоящий