И. Бродскому
Вот старый город – старый эликсир,
Кувшин в придачу, солнечные крыши;
Однажды вслух произнесённый мир
Себя ещё пытается услышать.
Вот лошадь, всадник; вот открыта дверь.
Вот во дворах негромко песнопенье.
Юродивый, от собственных затей,
Не помнит даже своего рожденья.
Вот круг гончарный, старый половик
Постеленный. И место для молитвы.
Вот поле, отрешённое от битвы;
Вот от зимы ушедший снеговик.
Всё есть, и всё исчезнет в сей же час,
И бег врёмен в разбитой черепушке
Споткнётся. Чья-то детская игрушка
Находит нас, соединяет нас.
И дым пойдёт, повиснут облака, —
Всё, как вчера, волнует и тревожит.
Кирпичики мой старый мастер сложит
И молвит чудодейственно: Пока!
Всё изнутри. Снаружи только след,
А значит, ничего уже не значит,
И только нарисованный букет
Вчерашней встречей молча обозначен.
Вот старый город. Он ещё для нас:
И радует и, прошлым воскрешая,
Достраивает медленно «Парнас», —
Зайти туда как будто разрешает.
2014
«Я почему-то не приезжал к тебе, мой город…»
Я почему-то не приезжал к тебе, мой город…
Я не видел твоих гор, покрытых библейской пеленой, не входил в глубокие воды Севана, не поднимался к храму IV века, где свечи и годы плавятся одновременно… Я не останавливался, завороженный, перед каскадом высоты и не стремился взобраться наверх, откуда город кажется ещё красивее. Где он летит, оброняя молитву Нарекаци, ловя звуки удивительной армянской музыки…
И вот я приехал к тебе на свидание, Ереван.
2013
«Возвращаемся, Севан, возвращаемся…»
Возвращаемся, Севан, возвращаемся.
В тихом храме над свечою покаемся.
Звезды рады твоему возвращению,
У людей и звёзд то взлёт, то падение.
Возвращаемся, Севан, в годы ранние,
К нашим улочкам, домам и окраинам.
К нашим песням под зурну,
к плачам горестным,
В нашу долгую весну старой повести.
Где в надежде по слогам начинаемся.
Возвращаемся, Севан. Возвращаемся.
2013
«Всё было так: и лес на посошок…»
Свете Перчихиной (Розенреттер)
Всё было так: и лес на посошок,
Весна и осень, листьев постоянство,
Но ты ушла… Серебряный рожок
Не будит наше тихое пространство;
Не теребит прощенье белых зим
И не тревожит солнечных июлей.
Тот выстрел, что казался холостым,
Не досчитался настоящей пули.
А так – всё то же. Та же боль с утра,
И детвора песком куражит замки;
И графика похожего «вчера»,
Застыла в безнадежно чёрной рамке.
Всё было так, и всё произойдёт —
И тихий свет грядущих полнолуний,
И то, что знаем