Утро началось с унижения. Заикаясь и путаясь в словах, управляющий Ирено сообщил, что я буду исполнять обязанности… личной горничной Динара. Он самоубийца!
Вообще день был на удивление полон открытий. Оказывается, служанки убирают в комнатах, когда там никого нет, и вваливаться с тряпкой и ведром, когда «господа», а точнее, Динар, изволят переодеваться, не только неприлично, но еще и запрещено. Несмотря на вышесказанное, покидать комнату даллариец уже не спешил, видимо факт моего унижения доставлял его больной и перевязанной голове удовольствие. Лично мне доставляло удовольствие как раз лицезрение его обмотанной бинтами головы.
Еще выяснилось, что пол мыть я не умею, а у медноволосого достаточно времени, чтобы обучить меня этому и проконтролировать процесс.
– Динар, – меланхолично заметила я, когда от указаний он перешел к изучению моего вида сзади, не забывая давать команды типа «еще вон в том углу вымыть», – как тебе эта мысль пришла в голову?
– Какая? – лениво поинтересовался даллариец.
– Сделать меня своей личной горничной. – Я продолжала пачкать чистый до моего здесь появления пол.
– Сам поражаюсь своей гениальности, – сообщил ублюдок, – теперь еще сменишь белье на постели, а после заката придешь лично уложить меня в кроватку.
– Как пожелаете, мой господин, – почти ласково ответила я.
Заподозрил что-то… Но чье-то срочное донесение вынудило отложить подозрения. Тем лучше.
Медленно встаю, долго и мучительно меняю наволочки, простыни и воюю с пододеяльником. Непросто наследной принцессе заниматься подобным впервые в жизни!
Но, едва завершив, королевским жестом отбрасываю верхнее покрывало и опустошаю ведро с грязной водой. Мусор с совка следует сверху, затем все это благопристойно маскируется покрывалом и остальными спальными принадлежностями. Динару, прежде чем поручать мне подобное «унижение», следовало бы выяснить, за что меня так «любят» наши придворные.
Когда я вышла с самой счастливой улыбкой, от моего оскала вздрогнули оба стражника, охраняющие покои далларийца.
Величественно проплываю мимо, держа ведро и веник с совком, с таким же благожелательным оскалом вхожу на кухню.
– Ута, деточка, – старуха слышала обращение ко мне далларийца и сократила прозвище на свой ласкательный манер, – вынеси мусор.
– Куда его? – нерадостно смотрю на вонючую кучу всяческих объедков.
– Там в стене люк, его солдаты тебе откроют, туда и выбросишь.
– А почему через люк? – интересуюсь скорее из желания поговорить, чем узнать ответ.
– Так чтобы по стене не попадало, – сообщает старуха, – там во рву и муравьи, и крысы, и пакость всякая, вот чтобы по скале не полезли вслед за мусором, через люк и выбрасываем.
Шенге, ты будешь гордиться мной! Ты будешь очень мной гордиться! Я сама буду собой гордиться!
Остаток