– Какая прелесть, – сказал я.
– Ты доиграешься, мальчишка! – воскликнул он и принялся хлестать меня еще сильнее и быстрее. Мои прекрасные видения оставили меня. Мне было больно, чертовски больно.
– Я тебе не мальчишка! – выкрикнул я.
Я почувствовал, что у меня повлажнела нога, – по ней текла кровь.
– Господин, ты что, собрался меня изуродовать?
– Что может быть хуже для падшего святого, чем превратиться в мерзкого дьявола?
Новые удары. Я понял, что тело мое кровоточит уже в нескольких местах. Теперь я точно буду весь в шрамах. Я не смогу ходить.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь! Прекрати!
К моему изумлению, он остановился. Я уткнулся лицом в руку и заплакал. Я долго всхлипывал, а ноги так горели, как будто побои все еще продолжались. Мне казалось, что он опять наносит мне удар за ударом, но это было не так. Я все надеялся, что боль вот-вот утихнет, перерастет в теплое, трепетное и приятное ощущение, как вначале, в первые два раза. Это будет терпимо, но то, что я испытывал в тот момент, было ужасно. Как же мне противно!
Вдруг я почувствовал, что он наклонился надо мной. Его волосы приятно защекотали мне ноги. Потом он ухватил пальцами порванные чулки и дернул, моментально сорвав их с моих ног.
Боль завибрировала, усилилась, а затем мне немного полегчало. Шрамы обдувал прохладный ветер. Когда к ним прикоснулись его пальцы, я испытал такое чудовищное удовольствие, что не удержался и застонал.
– Ты еще будешь ломиться ко мне в дверь?
– Никогда, – прошептал я.
– Ты еще будешь мне противоречить?
– Никогда, никогда, ни единым словом!
– Что еще?
– Я тебя люблю.
– Не сомневаюсь.
– Но это правда! – задыхаясь, сказал я.
Его пальцы гладили мою раненую плоть, доставляя мне невыносимое наслаждение. Я не осмеливался поднять голову, а вместо этого еще крепче прижался щекой к шершавой вышивке на покрывале, к огромному изображению льва, вдохнул побольше воздуха и дал волю слезам. Мне было спокойно – наслаждение лишило меня всякой власти над собственным телом.
Я закрыл глаза и почувствовал на своей ноге его губы. Он поцеловал один из шрамов. Я решил, что вот-вот умру. И попаду в рай, в более возвышенный и восхитительный, чем венецианский. В паху сама собой ожила благодарная, безрассудная сила...
На шрам потекла горячая кровь. По нему резким движением скользнул его язык, лизнул, надавил, и перед моими глазами запылало пламя – ослепительный огонь на мифическом горизонте во мраке моего слепого рассудка.
Он перешел к следующему шраму: на него тоже закапала кровь, последовало очередное