Две молодые женщины приятно проводили время: устроившись возле очага, одна положила голову на колени другой. Та выбирала у нее из волос вшей и отправляла их в рот. Услышав голос гостя, дамы оставили свое занятие и принялись его рассматривать. В своей «прошлой» жизни Митька «пробовал» и ту и другую – к взаимному удовольствию. Похоже, они были вовсе не против, чтобы данный казак обратил их в рабство и забрал с собой. Но Митрий был русским, а Коско – свой. «Свои» же мужчины у ительменок котировались значительно ниже…
– Хи-хи, Коско, а Коско, ты кого хватать хочешь? Хи-хи! – подала голос Ачек. – Меня, да?
– Да не тебя, а меня! – вступила Афака. – У тебя сурмана маленькая, тебе замуж рано!
– Подумаешь! – фыркнула Ачек. – У него у самого – хи-хи! – кхутак небось с пальчик! Не то что у русского Митрия!
– Ну-у, если маленький… С маленьким я тоже не хочу! Хочу чтоб с длинным, толстым и горячим. М-м-м! – Афака мечтательно прикрыла глаза и произвела попой несколько однозначных движений. Потом открыла глаза и капризным тоном приказала: – Покажи!
– М-м-м… – растерялся Митька.
Собственно говоря, заголиться при ительменках ему ничего не стоило – стыдливостью он не страдал. В шок его повергла женская бесцеремонность – так с ним еще никто не обращался.
– Вот! – обрадовалась Ачек. – Даже показать боится!
– Да ну его! Стоит как дурак! А я опану хочу! Сделай!
– Точно! Покажи, Коско, какой ты ловкий, хи-хи! А потом собак покорми.
– Ладно, – сказал Митька. – Сделаю.
Собственная идея ему нравилась все меньше и меньше. Возникали сомнения, продержится ли он здесь. И, главное, стоит ли оно того?
Дров возле очага не было, валялись только три довольно толстых обломка ольховых стволов – гниловатых и явно сырых. Котла не имелось, зато на полу стояло объемистое корыто из выдолбленного ствола тополя. На дне его благоухали остатки «кислой» рыбы, которыми как раз сейчас лакомился ребенок лет трех-четырех. Еда для людей и собак