Он сам испытал все это. Когда-то давно, еще молодым, подающим надежды подполковником, он оступился, а оступившись, не сумел скрыть свою ошибку. Просто не повезло. Ему грозил немалый срок или даже вышка. Но мир не без добрых людей. Прокофия Ивановича не бросили. Как выяснилось, его быстрый рост по карьерной лестнице оказался не счастливым случаем, не прихотью неведомого покровителя, а собственной заслугой, деяниями, которые вышестоящее руководство заметило и оценило, раз взяло дело под свой контроль. Взяло, и дела не стало… А Прокофий Иванович превратился в цепного пса Ильи Петровича, всесильного, как тогда думалось, начальника и куратора.
Как давно это было! Казалось, что с тех пор, как Прокофий Иванович стал ощущать себя чуть ли не черным ангелом, летающим над просторами огромного СССР, прошла вечность. Все поменялось столь быстро, что он не успел даже до конца понять, что его время, время беспредельного торжества обретенной им силы кончилось. Кончилось безвозвратно, если… если, конечно, не произойдёт чудо.
«А чудо ли нужно для того, чтобы все стало прежним? Чудо? – Прокофий Иванович с сомнением покачал головой: простая и столь естественная мысль почему-то впервые пришла ему в голову. – Новый генсек не вечен. Он уже достаточно стар, чтобы умереть, стоит лишь немного ему в этом помочь. Помочь… – Прокофий Иванович крепко задумался. – Много ли найдется людей, что станут доискиваться до истины? – Он мысленно представил себе когорту «членов», толпящихся за спиной генсека, и улыбнулся. Там не было никого до такой степени преданного новому лидеру, чтобы ввязываться в неизбежную в таком случае свару. Значит, кто бы ни совершил подобное, это сойдет ему с рук. Смерть генерального устроит многих, даже слишком многих.
Неожиданно генерал-майор испугался собственных мыслей и прибавил шагу, стараясь движением заглушить нахлынувшие на него думы. Но мысль, появившись единожды, уже никак не желала оставлять его в покое. А ведь он слишком хорошо знал, чем рискует. Нет и нет, он был далек от того, чтобы всерьез задумываться над ее осуществлением, но она упорно, с маниакальной целеустремленностью приходила ему в голову. Быстрый шаг не помогал, навязчивая идея свербела в сознании и заставляла учащенно колотиться сердце. Прокофий Иванович сбавил шаг и, уже не спеша, пройдя парк по диагонали, вышел на его противоположную сторону. Шагнув на тротуар и жмурясь от яркого солнца, согнал печать озабоченности со своего лица и направился к ожидающей машине.
«Что же все-таки хочет переправить этот старый пердун?!» – подумал он, усаживаясь на заднее сиденье «Волги». Ответ не находился, и беспокойные мысли потекли в его голове вновь. Почему-то вспомнилось давно забытое и, казалось, совсем