Турецкий поставил перед собой первоначальную цель – выявить действительных очевидцев происшествия.
Ближе всего к аэродрому и стадиону располагались несколько старых трехэтажных домов. Турецкий предложил Сабашову допросить жильцов первых четырех домов, сам же пока занялся старушками, круглогодично не покидающими скамеечек во дворах своих домов. На удачу почти все скамеечки возле подъездов были расположены лицом к стадиону, а следовательно, одинаково наблюдательные во всех дворах России дворовые бабушки могли что-нибудь да и увидеть в небе своими подслеповатыми глазами в тот трагический вечер. А если некоторые из них еще и не очень страдали расстройством слуха, то, может быть, даже и что-нибудь услышать.
Девяносто процентов из рассказов бабушек на скамейках состояло из «охов» и «вздохов». Бабульки были весьма впечатлены случившейся трагедией, явно выдавали виденное кем-то за свое собственное, при этом сами искренне верили в то, что так и было на самом деле. К тому же обо всем этом уже столько раз было переговорено ими за эти дни, что весь их рассказ теперь являлся результатом народного творчества дворовых бабушек Новогорска. Даже две-три из старушек, которые в момент падения самолета действительно сидели на скамейках в тот лютый морозный вечер и подняли свои трясущиеся головы вверх, не могли толком объяснить, чего же они там увидели в небе. «Поднялся в воздух, потом бахнуло, он и упал». Или же: «Вначале упал. А потом бабахнуло!»
Вот единственное, что вразумительного можно было извлечь из их рассказов. Турецкий вежливо попрощался со старушками, заверяя их в том, что они весьма помогли следствию, и, наконец, вошел в подъезд ближайшего дома.
Сабашов, весьма довольный предоставленной ему самостоятельностью, ответственно взялся за порученное дело. Встречая из Москвы Турецкого, он заподозрил, что дело с авиакатастрофой, может быть, далеко не несчастный случай. И то, что Турецкий включил его в свою группу, весьма льстило его самолюбию. Он позвонил в первую квартиру, но никто не отозвался на его звонок. И тогда он позвонил в следующую квартиру. За второй дверью тоже не подавали никаких признаков жизни, и Сабашов собирался уже уходить, когда вдруг кто-то тихонечко подошел с той стороны двери и заглянул в глазок. Сабашов некоторое время ждал, что его окликнут, но было тихо. Его долго и внимательно разглядывали через стеклянный кружок – только и всего. Сабашов вежливо улыбнулся, прямо глядя в глазок, и показал свое служебное удостоверение.
– Следователь городской прокуратуры Сабашов Валентин Дмитриевич, – отрекомендовался он громким голосом.
Там за дверью явно пытались рассмотреть удостоверение Сабашова. Наконец, дверь открыли на цепочку и через небольшую щель выглянуло полное лицо пожилой женщины.
– Ничего не знаю, честное слово, – шепотом проговорила женщина.
– Я по поводу авиакатастрофы на стадионе, –