Если песен не было, то субботы обрушивались нам на голову точно ведра с углем, с которыми мы совершали свои опасные походы вдоль железнодорожных путей, а уж когда мама была не в духе, как сейчас, то казалось, будто кто-то швыряет камнями в наше ведерко с углем.
«…а ведь и я нищая, как миска с таком. За кого эти люди меня принимают? Они что, думают, я навроде Сэнди Клауса? Ну так пусть снимают свои рождественские чулки, потому что сейчас никакое не Рождество…»
Мы нервно завозились на крыльце, и Фрида сказала:
– Ну что, давайте что-нибудь делать?
– А что ты хочешь делать? – спросила я.
– Не знаю. Ничего. – И Фрида уставилась куда-то на верхушки деревьев.
Пикола по-прежнему сидела, потупившись, и изучала собственные ступни.
– Может, нам подняться в комнату мистера Генри и посмотреть его журналы с девушками? – предложила я, и Фрида тут же скорчила мне рожу. Она не любила рассматривать «грязные картинки».
– Ну, тогда, – продолжала я, – можно посмотреть его Библию. Она красивенькая.
Фрида втянула воздух между зубами и издала презрительное «пф-ф-ф».
– Ну, тогда можно пойти к той подслеповатой тетеньке и вдевать для нее нитку в иголку. Она нам пенни даст.
Фрида фыркнула и сказала:
– Да у нее глаза как сопли! Мне на них даже смотреть противно. А ты, Пикола, чем хочешь заняться?
– Мне все равно, – ответила Пикола. – Чем хотите.
И тут у меня появилась новая идея:
– Можно пройти чуть дальше по нашей улице и покопаться в мусорных баках.
– Слишком холодно, – тут же возразила Фрида. Она вообще была какая-то сердитая, раздраженная.
– Я придумала: можно пойти и сварить сахарную помадку!
– Ты что? Ведь на кухне мама, да еще в таком настроении! Сама ведь знаешь: уж если она из-за какой-то ерунды на стенку полезла, значит, это на весь день. Да и не пустит она нас на кухню.
– Тогда давайте пойдем к греческому отелю и послушаем, какими неприличными словами они там ругаются.
– Ну и кому это надо? – скривилась Фрида. – Да и слова-то у них все одни и те же.
Исчерпав весь свой запас предложений, я сосредоточилась на белых пятнышках, проступавших у меня на ногтях. Считалось, сколько у тебя белых пятнышек, столько и ухажеров будет. Я насчитала семь.
Мамин бесконечный монолог временно сменился тишиной, потом до нас снова донеслось: «…а в Библии говорится: накорми голодного. Что ж, это хорошо. Правильно. Я готова, так ведь не слона же, верно? А некоторые, кому каждый день три кварты молока подавай, пусть другое место ищут. Не туда они попали. Что у меня здесь, молочная ферма, что ли?..»
Пикола