Отчий дом. Марина Геннадьевна Крокус

кровати отца. Она стояла напротив полки с сувенирами, книгами и статуэтками. Её взгляд заинтересовал маленький прелестный Ангел из белого фарфора, сидящий на коленях и держащих в маленьких ручках рубиновое сердечко. Она осторожно взяла статуэтку в руки и всмотрелась в большие массивные крылья и смиренное девичье личико. – Приходится делиться с ними своим сердцем, своим милосердием… И порой не знаешь, что всё-таки колышется в груди: мышечный орган, разгоняющий кровь, или это всего лишь фантомные стуки в пустоте? И боль вдруг начинаешь чувствовать не так остро, будто растворяешься в каждом из этих людей… Они уходят, а ты остаёшься, вроде покинутая, а вроде успокоённая. Обмен горькими истинами творит свои чудеса.

      – Но почему ты выбрала такой путь?.. – недоумевающий мужчина засопел, став похож на отходящий со станции паровоз, такой же грузный и пугающий.

      – Храм Божий? – глаза отца и дочери встретились и между ними пронеслась искра обоюдного негодования. – Бог, это достойный и терпеливый покровитель, Он не навязывает своего участия, Он всегда протягивает нам руку, а наше дело, либо принять её и идти рядом с Ним, либо отвергнуть и пойти в другую сторону. И не всегда на этой стороне нас ожидает счастье. Ты этого так и не понял, отец. Хотя мама говорила тебе…

      – Твоя мать была фанатичкой, Фима! – недовольно прыснул мужчина, нахмурив кустистые брови, отчего теперь превратился в потревоженного филина. – Я любил её, но смириться с её религиозными замашками не мог! Для меня была лишь одна святая истина – это возможность каждой человеческой натуры главенствовать над этими мнимыми убеждениями! Правда и успокоение в могуществе духа и достатке…

      – Не хлебом единым жив человек. – изрекла женщина, приняв вызов отца, – Мама была мудрой женщиной и просто-напросто смирилась с твоими атеистскими замашками, верив в тебя, как в любимого человека и отца своего ребёнка. Она каждый день молилась за тебя, когда ты ещё был помощником со средним достатком в малоизвестной фирме, она уважала тебя и не боялась ошибиться в каждом твоём действии, потому что быть спутницей, а не союзником – это правильная стезя каждой жены.

      – Я не говорю, что твоя мать была плохой женой, я говорю, что она слишком увлеклась твоим воспитанием и слепо повиновалась каждому твоему выбору! – выпалил мужчина.

      – Хочешь сказать, что она поступила неправильно, приняв в семью Костю? – Серафима чувствовала свою беспомощность перед пылким нравом отца даже сейчас, но старалась принять стойкую позицию перед ним.

      – Давай не будем ворошить прошлое настолько глубоко! – Григорий нервно поморщился и отвернулся, силясь не взорваться в своих переживаниях окончательно, но Серафима уже требовательно опустилась в его ногах на кровать, не отступая внимательным взглядом от его недовольного разговором лица.

      – А я разве не для этого начала эту беседу с тобой? Ты думал, что когда я вернусь, я не вспомню? Почему ты так реагируешь на мои слова? Я не тот взбалмошный ребёнок, которого ты