– Леший бы забрал этих татей проклятых, душегубцев безглавых… Развел князь Георгий нечисть на своей земле, не следит ни хрена…
– И на рязанской земле тати имеются, боярин – подал голос Ратибор.
– Наши тати почуяли, чем пахнет, в леса попрятались. А до тутошних, видать, не дошло пока.
Боярин Вячко был зол. Еще бы – хотя убитых в отряде и не было, легко ранеными оказались почти половина. Сказался первый разбойничий залп, да и в рукопашной кого-то зацепили. Наскоро перевязав раны на морозе, отряд начал искать ночлег.
Они остановились в каком-то крохотном селении, в пять курных изб. И нашли-то ее только по запаху дыма. Хотя деревушка-весь разместилась буквально у самой Клязьмы, с реки ее было не видно – жители предусмотрительно не тронули лес у самой воды, и даже деревянных мостков было не видать.
Княгиню разместили в крохотной бане, даже без предбанника. Пожилая рябоватая хозяйка протопила баньку, после чего Ратибор отослал ее, тщательно проветрил баню, выпустил дым и скутал, чтобы прогрелось дерево.
Он внимательно осмотрел дверь, сбитую из толстых, в ладонь, плах на крепких железных петлях. Гляди-ка, не пожалел хозяин, потратился… Витязь поднатужился, крякнул и снял дверь с петель. Забросил под банный полок.
– Это-то зачем, Вышатич? – подала голос княгиня.
– Наружу дверь-то отворяется – проворчал Ратибор, вешая в дверном проеме меховую полость, взятую из саней – Припереть дрыном да поджечь – и вся недолга…
Он откинул полость, приглашая внутрь.
– Добро пожаловать, госпожа моя.
Свечи, как много свечей. Они стояли пучками, они стояли цепочками, и все это свечное великолепие окружили тесным кольцом самые здоровенные свечки, плотно, одна к одной. Разве можно ставить рядом столько свечей, подумал Ратибор, и тут крайняя из них вспыхнула. От нее тут же занялась вторая, третья, еще, еще… И вот уже все собрание пылает ослепительным огнем, истаивая от жара…
Витязь проснулся разом. Сердце снова колотилось, как тогда, но боли не было.
– Не спишь, Вышатич? – донесся до него тихий голос.
– Не сплю – помедлив, ответил Ратибор.
– И мне не спится.
И снова молчание. Витязь успокаивал сердце.
– Как мыслишь, Вышатич – вновь заговорила Лада – устоит Рязань?
Ратибор помедлил, раздумывая. Легче всего было ответить «знамо, устоит» Но Ратибор уже уяснил, что княгиня далеко не дура, чтобы утешиться бодряческим ответом.
– Ежели стены устоят, то и Рязань тоже… – осторожно ответил он.
– А ежели проломят стены?
– Не знаю. Очень уж их много.
И снова молчание, долгое, вязкое.
– А ежели бы всю рать, что князь Юрий собрал, на стены поставить? – вновь спросила Лада.
– Тогда да. Вот только окромя Рязани на земле Рязанской ничего не осталось бы. Все пожег бы Батыга.
– Лучше потерять часть, хотя бы и большую, нежели все без остатка. И так все теперь пожжет.
Ратибор