– А ветер сегодня какой горячий, ровно из бани, – говорил гренадер, снимая гренадерку и вытирая потный лоб.
– Эх, жалко: нашей русской баньки нет!
– И так паришься кажинный день! Айда, ребята, в тенек! – сказал капрал.
И гренадеры побежали в тень пригорка к мишеням.
– Вот моя, пуля! – тыкал пальцем в белую полоску мишени один гренадер.
– Ты брат, ловок только ружейные приемы отхватывать, а в стрельбе еще слаб! Твоя вон где! – садясь, хлопнул по земле капрал.
Все рассмеялись, рассаживаясь на выжженной, желтой и жесткой траве.
– На такой травке-муравке не разлежишься!
– Да, здешнее сенцо не возьмешь в руки: пальцы сразу наколешь.
– И скажи, как только его скотина ест?
– Верблюд жрет за милую душу. У него язык и губы жесткие, ему хоть бы что: бурьян так бурьян!
– Верблюд – скотина особая. У него все иное. И ревет он ровно дитя, и зрак не такой, как, скажем, у коня.
– У коня зрак веселый. Конь человека любит. А энтот горбатый черт смотрит на тебя как на недруга, с презрением.
– Братцы, а я вчерась видал, как в деревне вола подковывали.
– Да ну?
– Ей-богу! Связали сердешному ноги, опрокинули на спину. И лежит вол – ноги кверху…
– И на сколько же подков ковали?
– На восемь.
– Чтоб ему по горам способнее было ходить…
Офицеры – командир роты, капитан и восемнадцатилетний голубоглазый подпоручик – стояли вместе с подполковником, сняв гренадерки.
– Ну как, Павел Андреевич, привыкаете? – спросил Кутузов у своего любимца подпоручика Резвого, который недавно прибыл в армию.
– Привыкаю, господин подполковник.
– С ним вчера приключение случилось, – улыбнулся капитан.
– Какое?
– Да что там!.. – покраснел подпоручик.
Кутузов весело смотрел на обоих.
– Расскажите, расскажите!
– Наш Ахметка, что поставляет барашков, позвал подпоручика в гости… – начал капитан.
– И вовсе не в гости. Я хотел купить у него медный кунган.
– Ну и что же?
– Я вошел в хату, а в углу – две молодые татарки стоят. Без покрывал. Увидели меня, прижались друг к дружке и скорее платком завесились. Держат перед глазами платочек и из-под него выглядывают. А тут старуха – как вскочит в хату, как закричит на девушек! Накинула на обеих покрывало и потащила вон…
– И вот теперь наш Павел Андреевич влюбился… Хочет идти второй кунган торговать, – шутил капитан.
– Да полноте вам, Иван Егорович!
Подполковник улыбаясь смотрел на покрасневшего подпоручика.
– Что же это наш Брусков замешкался? Пора бы уж!.. – переменил разговор Кутузов.
Он оглянулся на белевшие в степи палатки лагеря. По пыльной дороге тащилась одна длинная татарская мажара, запряженная буйволами. Ее громадные, неуклюжие колеса раздражающе,