У меня моментально созрел план. Сейчас я назовусь практиканткой, проникну в морг и…
Ступню мою неожиданно пронзила боль, показавшаяся на тот момент адской. Это Вадим, разгадав мой хитроумный манёвр, придавил своим тяжеленным ботинком мою стопу. Я вскрикнула.
– Ой, прости, Илонка, – невинно произнёс он, глядя мне прямо в лицо своими большими карими глазами, сделавшимися вдруг настолько чёрными и страшными, что я невольно отпрянула.
– Что же вы так неаккуратны с барышнями? – Мягко попрекнул Сергей Борисович. – Пойдёмте, Вадим, буквально на полчаса. Уверяю вас, за эти тридцать минут вы получите бесценный опыт!
И они ушли, непринуждённо беседуя о своём, медицинском, а я осталась в сестринской с Ириной. Вскоре её тоже позвали к больному, и я очутилась один на один со своими несчастьями.
Я думала о том, что долговязый доктор, должно быть, и есть тот самый Харон, о котором упоминал Вадим в нашей утренней беседе. Странно. Я не думала, что патологоанатом может быть таким мягким и интеллигентным. Когда мне говорят о патологоанатомах, я представляю обычно невысокого, полноватого дядечку в клеёнчатом переднике с карими циничными глазами и стрижкой ёжиком. Что-то вроде мясника, одним словом. Харон похож на музыканта симфонического оркестра, но никак не на мясника или сотрудника похоронного бюро. Только медицинская униформа выдаёт в нём доктора.
Я поймала себя на том, что рассуждаю о пустяках, в то время как надо бы подумать о чём-то более насущном. Передо мной на стуле висел сиреневый пакет. Когда мы прибывали на очередную «хату», Юра сдавал ценные вещи и деньги. Доверяя ценности смотрящему, имеешь больше шансов получить их назад в целости и сохранности. Вот, и в этот раз «честный вор» Серёга вернул то, что было сдано ему на хранение. Видимо, он оставил пакет в кафетерии, уходя. Я совершенно упустила этот момент, как и многие другие в то утро.
Раскрыв пакет, я извлекла оттуда коричневую замшевую сумочку. Это была мужская сумочка очень старого образца. Кажется, с такими сумками на запястье расхаживали щёголи восьмидесятых, я на фотографиях видела. Её бока были залоснившимися до черноты, а застёжка подавалась очень туго.
«Ты не хочешь раскрывать мне свои тайны, Юра!» – Подумала я с горечью, но всё же надавила на замочек и он, обиженно щёлкнув, нехотя открылся.
Я перевернула сумочку над столом и потрясла ею. На стол, звякнув, выпала старая, замызганная эмалевая брошка в виде букетика, кажется серебряная, и прозрачный пакет с двумя золотыми обручальными кольцами. Кольца были рифлёными и не очень широкими, прямо как я люблю.
Я сперва подумала, что это вещи, выигранные Юрой у каких-то в пух проигравшихся лохов. Те обычно под конец игры швыряют на стол, что ни попадя. Иногда даже свидетельства на квартиры