– Жизнь дана, чтобы жить, – говорит Вадим, – вот, и живи. Как ты проживёшь, это твой выбор. Я предпочту жить с пользой для других и для себя самого. Почему? Просто потому, что я человек. Если ты скотина – лазай по помойкам, а я не буду.
Нет, вы не подумайте, это он не меня называет скотиной. Это он так, в целом. Мы и сейчас дружим, и, надо сказать, Вадим мало изменился с тех пор. Разве что специализацию поменял. Кажется, он сделал это под моим влиянием, хотя, возможно, сыграла роль целая совокупность факторов. По крайней мере, о жизни и смерти он и сейчас примерно того же мнения.
Вадим Сергеевич Лунин сегодня один из ведущих специалистов Склифа. Его руки многих вернули к полноценной жизни, в том числе меня саму после перелома позвоночника, и это мотивирует сравнительно молодого доктора на новые свершения. Работая в морге, он никаких перспектив для себя не видел.
В тот далёкий, пасмурный и ветренный мартовский день Вадим привёз меня в больницу. Старательно обходя места, где он мог попасться на глаза некому загадочному Харону, провёл в медсестринскую травматологического отделения. Там трудились целых три его бывшие однокурсницы – Оля, Ира и Света. Посовещавшись, они решили выписать мне справку о том, что я якобы дважды попадала в больницу с разными диагнозами.
Три сестрички взяли… нет, не спички, а наборный штамп с наборной печатью, справочник медицинских учреждений и в два счёта смастрячили мне пару студенческих больничных листов, причём указали в них больницы, которых на самом деле не существует, вдобавок города вписали разные. Телефоны в штампах молодые медики указали свои личные, чтобы в случае, если кому-то из преподавателей или руководства хореографического училища придёт в голову наводить справки, они могли полностью подтвердить факт моих попаданий в больницу.
Благословенное время развесистой липы – подделок, беззакония и наборных штампов! Тогда оно как раз подходило к своему логическому завершению.
Ещё три сестры во главе с братом на всякий случай накропали справку о смерти моего драгоценного родителя.
– У тебя есть такой близкий родственник, которого было бы не жалко, если он скопытится? – Поинтересовалась Оля.
Кажется, она самая циничная из своих товарок.
Я ответила утвердительно, а после мне пришлось диктовать ФИО папочки по буквам, над каждой из которых девочки долго и с удовольствием потешались. Ещё бы! Рихард Индулисович Винькеле! И, впрямь, обхохочешься.
Легенда была такова, что я, узнав о кончине отца, ломанулась в далёкий Краснодар, а там после похорон с моим здоровьем начали твориться жуткие вещи… Да, представьте себе, мне не жаль было «похоронить» человека, вписанного когда-то работницами ЗАГСа в моё свидетельство о рождении в графе «Отец». Если вам жаль, не повторяйте мой опыт, а я при случае поступила бы, хоть сто раз, точно так же.
После, весело хохоча,