Из публикаций Солоневича этого периода стоит выделить первую же – «Путешествие из Петрограда в Москву». Она появилась в «Вечерние Огнях» 6 апреля (24 марта) 1918 года.
Вот ее текст без купюр:
«…Носильщик советует «устроиться» в вагоне для эвакуируемых рабочих. Там попросторнее. Как-нибудь с ними поговорить – можно влезть. В классный и думать нечего.
Пошли. Ночь. Холодно. Моросит какой-то не то снег, не то дождь. На запасных путях стоят эвакуационные вагоны IV класса. Около них – горы всякого домашнего скарба. Скарб самый разнообразный – больше всего тряпье, но есть и продукты новейшей формации: кресла, две оттоманки и даже буфет в неизбежном стиле «модерн». Все это дорогое – вероятно, революционной эпохи – жалко бросать.
«Поговорил» и устроился в доме. Соседи – несколько рабочих, три солдата, жена какого-то красногвардейца с пятью ребятишками и тридцатью двумя местами багажа. Еще несколько женщин с детьми. Все это устраивается, спорит, кричит, визжит, плачет. Ад.
Наконец, расселись. Начинаются разговоры. Осторожные, выпытывающие… «Плохо стало. Работы нет, хлеба нет, немец все прет и прет…»
– Да, верно уж и Могилев заняли, – говорит солдат. – А у меня, между прочим, родные там, в деревне, значит. Вот и не знаю – попаду, или нет. На Витебск не пустили ехать… Сказывают, забирают наших в Германию, на окопные работы.
Жена красногвардейца не выдерживает:
– А вот, сидели бы в окопах, так не забирали бы.
– Да, что ж. Мы и сидели. Да только, когда нет порядку, – сиди, не сиди – ничего не высидишь.
– Да, порядку, это верно, никакого нет.
Молчат. Видно, что дальше говорить боятся. Посматривают на меня.
Говорит с верхней полки рабочий.
– Совсем плохо стало. Я вот в «Треугольнике» работал. Рассчитали. Семьсот рублей получил. В Орел еду – там, сказывали, работа есть. А у меня семейство! Жена, ребятишек четверо. Дорога. Семьсот рублей – надолго ли хватит? Ну, хорошо, найду работу в Орле. А не найду – тогда что? С моста – да в воду.
– Я сам рязанский. Куда ехать. У нас с голоду пухнут. Писали – кору стали есть.
– А на Украйне хлеба-то, говорят, сколько! Ну, да теперь немец позабирает…
Обращается ко мне испытующе…
– А как вы, товарищ, полагаете, хлеб-то из Украйны мы получим?
– Думаю, нет.
– Так, как же мы будем?
– Да так – кто с голоду помрет, а кто и жив останется.
Молчат. Рабочий отваживается рискнуть.
– Наговорили, наговорили, а теперь – накося, выкуси.
Лед сломан. Говорят с ненавистью. Сколько рабочих рассчитано. В одном Петрограде «почитай с миллион». Куда теперь всем им деться? Солдаты говорят о брошенных орудиях, складах, о павших с голоду лошадях. Лошадей им, пахарям,