Понятно, что это просто шаг от тотемических всесильных богов, которые были полуживотными-полулюдьми, от языческих богов, которые были также полуживотными-полулюдьми к абстракции мистического всесилия в виде некоей «субстанции», существо которой и состоит в этом всесилии.
4. Таким образом, для этого единого, чье происхождение не связано с проблемами познания совершенно неважен вопрос о приоритете духа и материи: единое ли это рационалистов, где материя только материал для познания законов интеллекта; или эмпириков, где интеллект только служанка тела для его приспособления к окружающей среде остается неважным. Это просто абстрактное единое, всемогущее и таинственное в своей непознаваемости.
Примерно такой абстракцией является диалектический дух Гегеля и диалектическая материя Маркса, которые в сущности своей принципиально тождественны. Диалектика Гегеля, разрушая сознательно основы логики, сводится к диалектике древних софистов, доказывавших невозможность познания истины путем диалектического доказательства прямо противоположных вещей. Более того, утверждается о постоянном изменении законов этого духа или материи, о его «самодвижении», где мы прямо упираемся в мистику абориген.
Получается, что как дух Гегеля так и материя Маркса – одинокого далеки как от метафизики интеллекта рационалистов, так и от эмпиризма позитивистов.
5. Если эмпирики честно признают какие следствия для теории познания имеет позиция материализма, – субъективизм, скептицизм, то материализм марксистов продолжает утверждать объективную реальность и доступность абсолютной истины. Это как раз то, что называется в истории эпистемологии догматизмом, софистикой и мистицизмом. И мы должны отметить особую роль в этом мистическом догматизме – диалектической логики, разработанной Гегелем и принятой Марксом. Гневная буря, с которой Ленин обрушивается в «Материализме и эмпириокритизме» на марксистов, посмевших принять выводы эмпириков о субъективности и скептицизме, вытекающие из позиции материалистов как раз со всей красноречивостью доказывает несопоставимость этих позиций.
Если эмпирики остаются учеными, ищущими правильный метод в науке, то диалектика Гегеля и материализм Маркса такая же мистика таинственного и всемогущего самодвижения субстанции как, скажем, мистика христианской философии.
Понятие практики, которое марксисты вводят для преодоления проблемы индукции, поставленной Юмом, на деле оказывается такой же фикцией, такой же химерой в роли опытного контроля теории, как диалектика в роли логики. На аргумент Юма о том, что причинные связи нигде в природе невозможно наблюдать,