Генри судорожно глотнул шампанского. Превосходно! Он снова наполнил бокал.
– Но ведь она одна во всем доме с этой ужасной мумией, – сказала Дейзи.
И тут он снова увидел те глаза, открытые глаза под истлевшими бинтами, в упор глядевшие на него. Да, они смотрели на него. «Остановись, идиот, ты сделал то, что должен был сделать! Остановись или сойдешь с ума!»
Генри поспешно поднялся из-за стола, надел пиджак и поправил шелковый галстук.
– Куда ты идешь? – спросила Дейзи. – Слушай, ты слишком много выпил, чтобы выходить на улицу.
– Да брось ты, – отмахнулся он.
Она знала, куда он идет. У него было сто фунтов, которые ему удалось выпросить у Рэндольфа, а казино уже открылись.
Теперь ему хотелось побыть в одиночестве, чтобы как следует сосредоточиться. Просто подумать об этом – о зеленом сукне, освещенном люстрами, о стуке костей, о жужжании рулетки, которое всегда бодрило его. Один хороший выигрыш – и он уйдет, обещал он самому себе. Ладно, он больше не может ждать…
Конечно, он влип с этим Шарплсом, он задолжал ему кучу денег, но как, черт побери, он расплатится с долгами, если не посидит за игорным столом?! Правда, он чувствовал, что в этот вечер ему не повезет, но все-таки следовало попытаться.
– Подождите-ка, сэр. Присядьте, сэр, – сказала Дейзи, подходя к нему. – Выпей со мной еще стаканчик, а потом немножко вздремни. Еще только шесть часов.
– Оставь меня в покое, – отрезал Генри.
Он надел плащ и натянул кожаные перчатки. Шарплс. Вот тупица этот Шарплс! Генри нащупал в кармане плаща нож, который таскал с собой многие годы. Да, он все еще на месте. Генри вытащил его и осмотрел тонкое стальное лезвие.
– О нет, сэр! – ахнула Дейзи.
– Не будь идиоткой, – не церемонясь, сказал Генри, сложил лезвие, засунул нож в карман и вышел.
Стало тихо – слышалось только журчание фонтана в оранжерее. Сгустились пепельные сумерки, египетский зал освещала единственная лампа под зеленым абажуром, стоящая на столе Лоуренса.
Джулия в уютном, на удивление теплом шелковом пеньюаре устроилась в отцовском кожаном кресле, спиной к стене, и взяла в руки дневник, который до сих пор не читала.
Сверкающая маска Рамзеса Великого по-прежнему немного пугала ее, из полутьмы выглядывали огромные миндалевидные глаза. Бюст Клеопатры, казалось, светился изнутри. А у противоположной стены на черном бархате лежали великолепные золотые монеты.
До этого Джулия еще раз внимательно рассмотрела их. Тот же профиль, что у бюста, те же волнистые волосы под золотой тиарой. Греческая Клеопатра, совсем непохожая на простоватые египетские изображения, которые так примелькались в постановках шекспировской трагедии, или на гравюрах, иллюстрирующих «Жизнеописания» Плутарха, или в разнообразных учебниках истории.
Профиль