И все-таки лучше этого не делать, потому что воспоминания возвращают нам лишь малую часть прожитой и прежней жизни, а любая составная часть, фигурируя вместо целого, неизбежно искажает и извращает последнее, – даже сама того не желая: итак, когда под вечер тихо падает снег, великое таинство нерожденности ложится не только на то, чего еще нет, но и на то, что давно есть и почти уже завершилось, то есть на всю нашу жизнь, придавая последней ту самую искомую чистоту и целомудренность, к которым она (жизнь) всегда инстинктивно стремилась, но которые думала обрести на совсем иных путях.
XXIX. Баллада о Яне Гусе
Нет в мире ценностей таких,
чтоб жизнь за них отдать:
не за себя, а за чужих
так трудно умирать.
А может, здесь-то и секрет
счастливого конца:
и вера вносит ясный свет
в пугливые сердца?
Красив быть должен человек
и телом, и душой:
кто в вечность совершил побег,
пожертвовав собой!
Волнист и нежен должен быть
волосяной покров,
а взгляд – который не забыть —
возвышен и суров.
Подобен эллипсу овал
прекрасного лица, —
чтоб он всегда напоминал
творенье от Творца.
Когда ж бессмертный наш герой
и лыс, и безбород,
и с очень крупной головой
едва ли не урод,
когда во мраке Пражских бань
он, платных женщин друг, —
природе отдавая дань,
не брезговал услуг, —
их, то… не просто нам решить,
стоит что за строкой, —
и можно ль подвиг совершить
с наружностью такой.
Но характерную деталь
в нем некто углядел:
он пригубить Святой Грааль
мучительно хотел.
Там, у магической черты
мирская круговерть
предел являет красоты:
то мученика смерть.
Кто хочет кровь из Чаши пить
заветную – Христа,
свою обязан кровь пролить,
иль Чаша та пуста!
Как будто шепчет сатана:
«Не больше, чем актер,
он был, а роль ему дана:
темница и костер».
Когда не благообразный