Ольга зашла на кухню, не поздоровавшись, поставила сумки и вышла. Тут же подоспела свекровь, начала из сумок доставать разные пакеты и кулечки. Мишка крутился рядом.
– Вот тебе, миленький, конфетки… – сказала Нэлла Макаровна. – Ну кто о тебе, кроме бабки-то, позаботится? Мамка вечно на работе, папка… (тут она осеклась)… занят, только бабуля про тебя и помнит.
Ирина уже давно не говорила ей, чтобы она не портила ребенка конфетами и разными сластями – бесполезно. Строжиться на Мишку тоже было невозможно – тут же все Радостевы поднимались на его защиту: «Да пусть ребенок балуется, детство же!». При этом, Ирина понимала, что перед свекровью они все же в какой-то степени в долгу: и квартира от нее, и продуктами на свою пенсию помогает (да еще ведь и одежду то и дело покупает и Мишке, и Александру), и на хоккей Мишку водит – куда бы они без нее? «Другие-то как-то обходятся…» – вдруг подумала она.
Свекровь захлопотала, быстро в три пары рук (Ольга старательно делала вид, что не замечает Ирину) приготовили ужин, накрыли на стол. Сели ужинать.
– Маманя… – с намеком протянул Александр.
– Ой не пил бы ты, Санька, не пил ее проклятую… – сказала Нэлла Макаровна, но при этом полезла в сервант и вытащила оттуда наполовину полный графин. – Возьмись за жизнь-то свою, возьмись! Ты работу-то нашел?
– Да вот завтра пойду, предлагают кое-что… – ответил Александр, тянувшийся со своего места за графином. За годы его 190 сантиметров роста обросли мясом и жиром, так что до графина он все никак не мог достать. – Ольга, подай!
Ольга придвинула графин.
– А что за работа-то? – спросила мать.
– Да так… – неопределенно ответил Александр. Ирина видела, с каким вниманием он наливает в свою рюмку: не просто вровень с краями, а так, чтобы «с горкой».
– Мамань, тебе налить? – спросил Александр.
Нэлла Макаровна махнула рукой – давай. Александр налил ей, Ольге, а про Ирину никто и не вспоминал. Она уже и привыкла к этому и тихо сидела на своем месте на углу стола.
Все выпили, Александр со стуком поставил рюмку на стол, зацепил вилкой из салатницы тянувшуюся как макароны капусту.
– Квашеная капуста – лучшая закуска: и на стол поставить не стыдно, и съедят – не жалко! – сказал он и все Радостевы засмеялись.
«Что за жизнь… Что за жизнь…» – думала Ирина, тоскливо глядя на них.
Она сегодня заехала на почтамт, куда Грядкин писал ей «до востребования». От него было как раз письмо: он писал, что курсы кончились, он теперь младший лейтенант, а главное – ему дали комнатушку. Звал на новоселье. И он, и она понимали, что если она поедет, это будет больше чем новоселье – это будет решение с необратимыми последствиями. Два года они прятались кое-как – Ирину удивляло, как же это их никто не видел, никто не донес. Да и то – она всегда старалась возвращаться домой с таким опозданием, которое