Я спорить не стала. Они всей толпой довели меня до метро, объяснили, как доехать. Бурляев, хороший человек, давал последние наставления, как перед боем.
Спальный район, блочный дом, обычный советский вонючий подъезд. Обитая дерматином дверь. Мне открывает сам Цой. Он высокий и худой, двигается с ленивой грацией большой кошки. В комнате, где мы сели у кофейного столика, включен телевизор.
– Может быть, выключить телевизор? – спрашивает Цой, увидев, что я достала диктофон. – Звук будет мешать.
– Нет, нет, не надо. Все в порядке, – отвечаю я и кладу диктофон на стол микрофоном вниз.
– Я все-таки выключу, – он каким-то удивительно гибким и быстрым движением поднимается из кресла, пересекает комнату и выключает звук. Возвращается к столу, смотрит на мой диктофон. – Вы уверены, что он так запишет?
– Да, конечно, – удивленно отвечаю я, – я его несколько раз проверяла.
Он как-то иронически хмыкает и садится. Мы проговорили, наверное, час. Вначале он в основном отвечал односложно и не очень шел на общение, но потом мне все же удалось его зацепить, он завелся, начал высказывать свою точку зрения, а в какие-то моменты даже вставал с кресла и начинал возбужденно ходить по комнате.
Когда я закончила интервью, мы еще немного поговорили – он интересовался, когда выйдет материал, в каком формате и прочая.
– Знаете, я хотел бы перед публикацией посмотреть, что у нас получилось. А то мне кажется, мы немного сумбурно поговорили.
– О'кей. А как это сделать? – спросила я.
– Ну, давайте я вам позвоню, и мы пройдемся по вопросам и моим ответам? Как вам такая идея?
– Здорово. Отлично, – боже, сам Цой мне будет звонить! – Вот мой номер.
– Сколько вам понадобится времени, чтобы все обработать? Когда я могу вам позвонить?
Мне хотелось закричать: «Завтра!», но нужно было сохранять достоинство, солидность и профессиональный подход.
– Думаю, через два-три дня будет готово.
– Через три дня я позвоню, вечером, ближе к ночи. До свидания.
– До свидания.
Я вышла из подъезда и села на лавочку – проверить, как все записалось. Отмотала кассету назад и стала слушать. Какие-то шумы, хрипы, еле различимое бормотание баритона и мои громкие, пионерским голосом, вопросы. «Черт!» – я вспомнила, как в самом начале положила диктофон микрофоном вниз! А ведь Костя мне говорил – микрофон наверх! О дура! Я схватилась за голову и стала раскачиваться из стороны в сторону, проклиная себя и свою тупость. Минут через пять, когда отхлынула первая волна отчаяния, я начала что-то соображать. И от сердца отлегло: дело в том, что у меня почти абсолютная память. Я могу встретить человека, которого не видела сто лет, и напомнить ему, о чем мы говорили последний раз, когда виделись. Помню все: дела, события, разговоры, книги и фильмы. Жизненные обстоятельства совершенно мне незнакомых людей, о которых кто-то случайно мне рассказал.
Успокоившись