– Три, – сдержанно сказал Кратов.
– Небогато… Скоро нелегкая унесет вас отсюда в заоблачные дали, и вы станете изредка возвращаться в свой домик – усталый, задерганный, с нездоровым цветом лица, с полным отсутствием аппетита, с жировыми складками, свисающими через пояс. И будете безобразно спать до полудня, не обращая внимания на нас с Полканом и Мавкой, а если обращая – то лишь затем, чтобы гнать с глаз долой…
– Руточка! – запротестовал Кратов. – Ничего, что я вас так называю?.. Это невозможно! На вас нельзя не обращать внимания. Тем более гонять!
– Правда? – недоверчиво спросила женщина. – Полкан, ты слышал?
Пес привстал с насиженной грядки и заворчал.
– Он понял вас превратно, – пояснила Руточка. – А может быть, учуял признаки лицемерия. К тому же, он вообще недолюбливает ксенологов. Из-за меня и из-за Мавки.
Она подняла голову и к чему-то прислушалась.
– Ну вот, – сказала она удрученно. – Уже пора обедать. Сейчас Григорий Матвеевич будет метать в меня тяжелые предметы. Только, пожалуйста, не вмешивайтесь и не вслушивайтесь в те оскорбления, которыми он станет меня осыпать. Почаще внушайте себе, что по натуре своей это добрейший, деликатнейший человек. Но он делается невыносим, когда чего-то не понимает. Огромная удача для нас, что это случается не так часто. Как правило, Григорий Матвеевич понимает все на белом свете… А правда, Костя, что вы были плоддером?
– Правда, – неохотно сказал Кратов. – Шесть лет. Все тот же «псаммийский прецедент». Он же «инцидент».
– Но Гунганг утверждал, что вы были признаны невиновным в случившемся.
«Я тогда был мальчишкой, – подумал Кратов, нервно покусывая губу. – И очень любил стрелять из фогратора. Любил и умел. Поэтому никому не дано снять с меня ответственность за мои меткие выстрелы…»
– Плоддеры, – Руточка покачала головой. – Добровольные изгнанники. Адский труд и смертельный риск ежечасно… на протяжении шести лет! Вообразить невозможно. Наверное, вы сделаны из гранита.
– Можете отколоть кусочек, – фыркнул Кратов. – А к чему это вы все здесь постоянно прислушиваетесь?
– Ах, да, – промолвила Руточка. – Вы у нас новичок. К сфазианской службе времени. Подумайте или произнесите вслух: «Время!» И вам сообщат…
– Двенадцать часов сорок пять минут тридцать секунд, – вклинился в беседу знакомый кукольный голосок. – Тридцать три… тридцать шесть… Второй сегмент пятого малого сфазианского интервала.
– Вот именно, – подтвердила Руточка. – Кстати, мы обедаем в саду, не опаздывайте.
Она встала, отряхнула подол сарафана от нападавших с куста листьев и высохших плодоножек, а затем неторопливой, но уверенной походкой направилась к пряничному домику, где в одиночестве страдал Энграф.