Анна Николаевна подошла к Лике и обняла за плечи. Ясно. Они все будут добрые, а если что – за дверьми ждет тетя Лиза. Ну что ж, правильный расчет: они-то ни бить, ни на психику давить права не имеют, а она – своя. Она – «дома устроит».
– …Пойми… Дедушка жил своей работой, этот спектакль для него был очень важен. А ты вместо того, чтобы закончить его дело, только хуже делаешь. Просто подумай: был бы он рад, если бы премьера сорвалась?.. Он учил тебя, хотел, чтобы ты продолжала его дело. Ты такая талантливая, так здорово все умеешь.
Анна Николаевна усадила Лику на диванчик, села рядом.
– Он бы гордился тобой.
С другой стороны подсела Елена и погладила ее. Лика резко встала и снова вышла на центр кабинета. Добрые. В кино в таких ситуациях следователи еще закурить предлагают из своей пачки.
– Ты поступи сама, как хочешь. Можешь – просто вернуть грим, мы постараемся найти кого-то, кто сможет… А хочешь – сама приходи и сделай. Это будет дедушке лучшим подарком… Театр, естественно, заплатит тебе денег.
Если бы Анна Николаевна сказала «памятью» – еще было бы понятно. А «подарком»… К чему подарком? Чай, не день рождения.
Лика спросила:
– Сколько денег?
Взрослые задумались.
А она заплакала, вернее даже не заплакала, а закричала, но со слезами. Ее тут же схватили, стали успокаивать. И чем больше обнимали и тискали, тем больше хотелось плакать. Уже потом, когда вырвалась и бежала домой, поняла, что слезы просто сами пришли на помощь. Ведь все, кто был в кабинете, были очень взрослые и сильные. Еще немного – и стали бы давить по-настоящему, потому что она молчала, и значит – была достойным соперником. Достойного соперника можно давить всей силой, которая у тебя есть. Когда же плачет маленькая девочка, ее хочется успокоить, а если истошно кричит – тем более. Вдруг ты ее сам до этого довел? Вдруг ты виноват?
Больше ее не трогали в этот день. Даже тетя Лиза не звонила. Это означало, что завтра будет страшнее.
Сразу на первом уроке дверь открылась, и в класс вошла женщина в милицейской форме. Даже завуч смотрелась за ее спиной как-то сиротливо. Причем, женщину эту могли проводить прямиком в кабинет директора, но нет, важно было устроить спектакль, чтобы всем стало страшно, чтобы класс понял: Лика – полнейший враг народа, и стал ее сторониться. Конечно, два дня подряд без объяснений забирают с урока. Сначала со всей школьной администрацией, потом – с милицией. Такая тихоня! Не курит, матом не ругается. Значит, вообще что-то страшное натворила.
Поехали в театр на милицейском микроавтобусе. Тут на троллейбусе две остановки, но уж пугать так пугать. Приехали.
– Анжелика Викторовна, – начала милиционерша, и от такого обращения стало по-настоящему страшно, – я не имею права допрашивать тебя в отсутствие родителей, но уверяю, вопрос настолько серьезный, что будем его решать.
Это было как-то совсем глупо. Как «решать», если допрашивать