По дороге домой она невольно возвращалась мыслями к своему случайному знакомству с итальянцами. Ее несколько разочаровали услышанные в церкви слова Лукино, из которых следовало, что Донато будет служить в Кафе аргузием. У девушки сложилось не лучшее мнение об этих стражниках. Однажды вечером, засидевшись у подруги, она возвращалась домой после звона колокола на башне Криско, возвещавшего, согласно Уставу, что горожанам пора гасить свет, закрывать лавки и таверны. И вдруг двое пьяных аргузиев с хохотом и непристойными замечаниями заслонили ей путь. В тот вечер только быстрота и ловкость помогли девушке избежать их похотливых объятий и скрыться. С тех пор у нее осталось враждебное отношение к стражникам и полицейским, она обходила их десятой дорогой и считала грубыми и наглыми людьми.
И сейчас ей неприятно было узнать, что Донато, в облике которого угадывалось нечто значительное и благородное, прибыл в Кафу, чтобы служить аргузием и водить дружбу с головорезами вроде Лукино Тариго.
Марина вспомнила, как Донато с гордостью сказал: «Я римлянин!» Да, видно, он сознавал, что это честь – быть уроженцем великого города, когда-то гремевшего на весь мир. Марина вдруг подумала о себе: а гордится ли она сама своим происхождением из Киева? Ведь стольный град русичей тоже был древним и знаменитым – второй православной столицей после Царьграда-Константинополя. А нынче и Рим, и Константинополь, и Киев находятся в унижении и упадке, только славное прошлое и дает им надежду возродиться. Отец Панкратий рассказывал Марине о гибели Константинополя от рук крестоносцев. Мрачноватый грек ненавидел завоевателей православной столицы, но, помня о справедливости, говорил: «Не все латиняне одинаковы, есть среди них люди благородные». Марине вдруг стало интересно: а каким бы отцу Панкратию показался Донато?
Голос матери отвлек ее от размышлений:
– Если Андроник заговорит с тобой о Варадате, не возражай. Не надо огорчать Андроника хотя бы сейчас, когда ему плохо. Ты же понимаешь, каково нам придется, если он умрет.
– Ладно, мама, я не буду перечить Андронику, пока он болеет, – согласилась Марина. – Но после того, как поправится, я не стану скрывать, что Варадат мне не по душе и я за него не пойду.
– Вот и глупа ты, дочка! – заявила Таисия и приостановилась, глядя на Марину с раздражением и досадой. – И откуда в тебе такое упрямство? Ну, сама подумай: Андроник стар, болен, а Георгий еще мал, ему рано вести дела купеческого дома. И если Андроник умрет, как мы с тобой будем жить, где найдем защиту и опору? А Варадат – толковый и богатый человек, ты за ним будешь как за каменной стеной.
– Нет, мама. Если уж у нас не заведено, чтобы женщины сами вели торговые дела, то можно попросить кого-нибудь из родичей Андроника…
– Вот-вот! – перебила ее мать. – Они только и ждут, чтобы