А ближе к концу вечера ректор спросил:
– Как ты додумалась до этого способа сдавать экзамены? С помощью амулетов?
Я ответила не сразу. Некоторое время сидела и думала, что же сказать, чтобы он понял… По-настоящему понял. Так, как всегда понимали Валлиус и Рон.
– Я придумала это еще до начала учебы в университете. Мне ведь говорили, что у меня нет шансов учиться там, архимагистр. И я искала этот шанс повсюду. Я осознавала, что мне нужно будет временно увеличивать силу и необходимо научиться управлять амулетами, которые это делают. Я тренировалась. Сначала – на совсем слабых амулетах, потом – на более сильных. Это было непросто, поначалу я постоянно теряла сознание или кровь начинала из носа хлестать, а уж эти проблемы с дыханием… Я несколько лет тренировалась, архимагистр.
Арманиус слушал очень внимательно, даже забыл про десерт.
– Постепенно начало получаться. И время, что я могла носить на себе амулет силы, все увеличивалось. Но, естественно, не до бесконечности. Сейчас я могу носить свою иглу не дольше часа, потом отключаюсь. Когда училась, не выдерживала дольше двадцати минут. Но этого хватало, чтобы сдать даже самый сложный экзамен.
Я замолчала и уже собиралась встать и пойти к себе, когда ректор спросил:
– Но зачем?
Почему-то стало смешно, и я улыбнулась.
– Архимагистр, а зачем вы пошли в охранители?
– Я не мог иначе. Но это… другое.
– Почему же? Я тоже не могла иначе. Магическая медицина в частности и магия в целом – моя жизнь.
Мне показалось, он все-таки понял. Понял, что можно выбрать войну ради мира в собственной душе.
И даже пошутил:
– Валлиус был прав, когда говорил мне, как нам повезло, что у тебя всего лишь две магоктавы. А то бы ты нашла способ уничтожить Геенну, и я остался бы без работы.
Защитница, как же это оказалось приятно услышать…
– Да, Валлиус говорил мне примерно то же самое… Только при этом называл упрямой ослицей.
– Это в его стиле. Меня он когда-то называл… хм… бебе. Бесшабашный баран.
Как же я смеялась!
Но теперь, возвращаясь в гостевую комнату, я вспоминала, что так и не сказала ректору всю правду о том, как называл меня Брайон. Постеснялась.
«Упрямая ослица с добрым огненным сердцем».
Так он сказал, когда я, рыдая от счастья, ворвалась к нему в кабинет, чтобы поведать, как в первый раз вспыхнул разрушенный контур Арчибальда. Это ведь значило, что у меня получается, действительно получается, и он не зря в меня верил.
Это так важно – когда в тебя верят. Мне кажется, если бы я не встретила на вступительном экзамене Валлиуса, ничего из того, о чем я мечтала, так бы и не сбылось. Но мне всегда болезненно не хотелось его разочаровывать.
Его –