– Что за дела у вас могут быть с мистером Горреллом?
Этот вопрос он задал уже более спокойным тоном, и Амелия смогла наконец осознать, что, собственно, происходит.
– Вы что, следили за мной?
Раньше она была в шоковом состоянии и потому не задумалась о том, как он здесь оказался. Приступ гнева Ковентри отвлек ее еще больше. Но теперь? Пока что она сама не могла разобраться в своих чувствах. Разумеется, Амелия поняла, из-за чего герцог так разъярился, но ее оскорбило то, что он даже не дал ей возможности объясниться. Представив, как он за ней следил, таясь и ожидая повода поймать ее на горячем, Амелия всерьез задумалась над тем, что она вообще в нем нашла.
– Я назвал бы это иначе: я присматривал за вами, леди Амелия.
– Это значит «да».
Над уголком правого глаза у герцога пульсировала жилка; он тяжело дышал, раздувая ноздри. Отвернувшись, Ковентри взъерошил волосы, которые казались в этом сумрачном доме гораздо темнее, но потом вновь повернулся к девушке лицом.
– Не пытайтесь увести разговор в сторону.
Амелия изумленно изогнула брови, и он выругался себе под нос.
– Я обещал вашему брату присматривать за вами. Учитывая то, на что вы оказались способны, я, видимо, поступил правильно, решив последовать за вами. Я принял верное решение. А если бы во время этой вашей небольшой «прогулки» с вами что-нибудь случилось? А если бы здесь оказался не я, а кто-то другой? Если бы вместо меня в дом вошел какой-нибудь головорез и обнаружил, что вы в здании совершенно одна?
Уверенность Амелии в очередной раз пошатнулась. Ковентри подошел к ней сзади и прошептал:
– Доска и ваши кулачки – весьма слабая защита, и против него, и против меня.
Девушка передернула плечами и закрыла глаза, отгораживаясь от мрачной картины, которую он рисовал.
– Мне нужно было запереть дверь за мистером Горреллом.
Казалось, герцог перестал дышать. А потом ответил:
– Вам вообще не нужно было сюда приходить. – Стоя у нее за спиной, он был воплощением непреодолимой угрозы всем ее надеждам и мечтам. – Вам следовало бы отправиться на чаепитие в Дорсет-хаус. И не следовало лгать.
– Я сожалею, – повторила Амелия.
Она с самого начала искренне раскаивалась в том, что солгала, но у нее не было другого выхода.
– А что, если бы… – начал герцог.
Говорить становилось все сложнее, как будто ее дыхание обжигало ему шею. Сохраняя спокойствие, Амелия с трудом подавляла в себе странное раздражение от его близости, которое так не вязалось с теплотой, возникшей между ними вчера, во время танца.
– А что, если бы мне пришлось сообщить вашему брату, что с вами случилось несчастье?
По спине девушки вновь пробежал холодок, когда герцог произнес эти слова.
– Вы сами, леди Амелия, навлекаете на себя неприятности.
Она ахнула, отпрянула от него и глубоко вздохнула, прежде чем нашла в себе силы ответить:
– Я не так