– Ну, как говорится, было бы предложено. Завтра в 8-30 прошу быть в школе.
Парень весело подхватил вещи и зашагал, сгибаясь под их тяжестью. Таня поплелась вслед за ним.
Дом, где жил Васька-Данифар, стоял почти в самом конце длинной улицы. Это, по сути, была уже деревня. Добротные деревянные дома, спрятавшиеся в густых зарослях сирени, черёмухи. В каждом палисаднике мальвы – излюбленные цветы деревенских жителей. По всей длине улицы, возле каждого дома стояла бочка, сверху прикрытая доской. Видимо, на случай пожара, молодцы какие, подумала Таня. На пригорке, в ограде одного дома стоял самолёт – кукурузник. Рядом паслись козы.
Васька-Рафинад болтал без умолку. Проходя мимо какого-нибудь дома, рассказывал смешную историю о его хозяевах, и сам хохотал.
– Вон, видишь, дед сидит, в треухе и в валенках? Местный Дед Щукарь. Спят с бабкой ночью, вдруг грохот какой-то раздаётся. Он кричит: «Бабка, вроде кто-то упал?» И через минуту: «Бабка, а ведь это я с кровати-то свалился!» Таня невольно смеялась вслед за ним.
– А у этих собака была, Бобик, – продолжал заливать Васька, – так вот однажды тетка Матрёна заходит в избу: «Петруха, Бобик ощенился!»
Встречные жители с интересом поглядывали на Таню, глазами спрашивая Ваську, кто мол такая.
– Привет, Рафинад, здорово, Вася, – слышалось то и дело, по всему было видно, что Васька в поселке фигура популярная. Василий многозначительно молчал.
– Привет, Рафинад, – протянул руку подвыпивший мужичок средних лет, – ты что, невесту себе привёз из города?
– А тебе какое дело, Кузьмич, может и невесту, – Васька метнул на Таню насмешливый взгляд: как она среагирует на такое заявление. Таня смутилась, но он продолжал опять болтать, как ни в чём не бывало.
– Вася, а почему тебя все зовут Рафинадом? – спросила Таня.
– А ты мой псевдоним видела – Данифар Рахас? Если читать наоборот, получается сахар-рафинад. Сам придумал, – с гордостью сказал Василий. – Ни у кого такого нет. А так-то моя фамилия Сахаров.
Да уж, до такого точно никто не додумается, засмеялась про себя Таня. Забавный какой…
Всё складывалось наилучшим образом. Танина квартирная хозяйка, тётя Клава, женщина одинокая и добрая, Таню приняла с радостью. Сразу предложила столоваться у неё, да больше и негде было – до поселковой столовой километр, не находишься каждый день – и принялась закармливать её пирогами да блинами.
– Тётя Клава, – Таня с деланным ужасом смотрела на горку блинов, обильно политых маслом или сметаной, – я уже скоро в дверь не пролезу.
– Да ты ешь, ешь, вон какая тощая-то, не кормили тебя, что ли в твоем институте, – ворчала Клавдия, пододвигая тарелку поближе и с жалостью глядя на квартирантку.
В школе встретили её доброжелательно. Большинство преподавателей были пожилые, из молодых – учительница французского и трудовик, муж и жена, да и им было уже лет по тридцать. И появление Тани все восприняли