Улыбка экстрасенса. Владимир Вейс

части Керкичи. Небольшой привал у дома чабана, который зарезал двух баранов, а я отдал ему горсть золотых монет, которые мне вручили в виде валюты в штабе дивизии. Около четырех часов утра я поднял отряд и попросил Александра вести нас к тоннелю.

      Когда мы подошли к предполагаемому входу, то оказались перед грудой камней. Кто-то взорвал спуск в тоннель. Бойцы приступили к расчистке. Лишь с первыми лучами солнца мы вошли в большую пещеру. Тоннель был огромен, но лошади пугливо шли по его ровному дну в мерцании светильников. Через пятьдесят метров нас остановил шум.

      – Это вода. Над нами самое глубокое место реки, – сказал юноша-проводник. – Я в первый раз испугался. Это было два года назад, когда мы с отцом бежали из Чарджоу. Все-таки вода слегка просачивается.

      Мы пошли дальше, издавая слякотные звуки – по копыта лошади были в воде. И когда последний всадник оказался в метрах ста от самой глубокой отметки, за его спиной раздался шум обвалившегося грунта. Тоннель стал быстро наполняться водой. Было ясно, что скоро рухнет вся глина, но мы уже выходили на поверхность, совсем недалеко от города Керки.

      Жаль тоннель. Пришлось взорвать  выход динамитом, чтобы река не пробилась на новое русло. Так наш проводник Александр оказался отрезанным от дома и прошлой жизни.

      Это была последняя, связанная в какой-то сюжет, картина из моего беспамятства. Затем замелькали сцены погони, стрельбы, лицо какой-то красивой женщины, крика первого ребенка, появления людей в военной форме.

      Самое последнее, что я увидел в той жизни, это то, что мне завязали глаза. А последним ощущением было прикосновение дула нагана к моему затылку. Взрыв в голове и… темнота.

      Я лежал на широкой кровати. Солнце пыталось пробиться сквозь жалюзи. Пахло лекарством и спиртом. Я увидел отца, Динку, Бяшим-агу и медсестру. Поодаль стоял врач-туркмен.

      Он тотчас же подошел ко мне, когда я открыл глаза.

      – Молодой человек, вы всех расстроили своим обмороком.

      – Наверное, это от жары, извините, – смутился я и попытался подняться.

      – Нет, нет, лежите. Надо понять, что произошло?

      – Ничего, – ответил я. – Я просто увидел всю оставшуюся жизнь Беркута.

      И рассказал о том, что произошло много лет назад.

      6

      Мы снова все в Смоленске. Отец продал свою долю завода ювелирных изделий в Туркмении. Ведь он был одним из первых руководителей бывшего филиала Смоленского завода в Чарджоу. А бабушку Катю мы все-таки уговорили переехать к нам, и она согласилась, потому что перед отъездом из Туркмении Динка шепнула ей, что мы поженимся. Но это уже совершенно другая история, хотя…