«Что ж, впереди пять дней, обещанных юным архонтом, и ими следует насладиться в полную силу» – подумала эльтасмирийка, и только тут поняла, что незаметно для себя заплела волосы в косу.
– С моей тропой что-то не так. – Ответил настороженным птичьим криком Теольминт.
Они одновременно остановились, подчиняясь врождённому чувству опасности.
– Я как будто не узнаю её, хотя вижу в первый раз. Я спущусь вниз и рассмотрю поближе.
– Будь осторожен! – Смятенно пропела Улианта.
– Гляди, чтобы на человеческую кровь не сбежались хищники! – нашёл место для шутки Теольминт.
Улианта огляделась по сторонам и заметила, что все следы присутствия зверей остались позади, там, где тропинка ещё была дорогой и ответвлялась от тракта лорда.
– Тропа заброшена месяца два назад. – Сообщил Теольминт, и даже через подражание птичьим крикам передалось его удивление.
В этот миг оба эльтасмирия осознали, что их голоса звучат в полной тишине.
Джунгли безмолвствовали…
…Первое же воспоминание кхатаза причинило Вельсиоллу физическую боль. Староста Акира сидел на земле, на поляне, окружённой едва видимыми в ночи исполинскими кедрами. Нижняя часть тела кхатаза частично развоплотилась, впитывая, подобно губке, силу кхатазских джунглей. Это состояние и причиняло старику страдания, переданные Вельсиоллу. Сила проходила через нервную систему человека и разливалась в воздухе через кончики пальцев, поднятых высоко над головой. Вельсиолл понял, что старик, оказавшийся, как на то и указала Улианта, колдуном, насыщал силами окружавших его растений мириады невидимых в ночи живых существ, парящих в воздухе. Неизвестное архонту заклинание собрало их воедино и время от времени обрушивало на то, что колдун Акира видел прямо перед собой – на мерцающую полупрозрачную сферу, заполнявшую всю поляну. Внутри сферы, через залитые слезами глаза старика, Вельсиолл увидел хижину, сплетённую из бамбуковых стеблей. Вельсиолл догадался, что мерцание – это граница яви и обители духа, преодолеть которую и стремился колдун, поддерживая заклинание.
Хижина