Первородный сон. Владислав Селифанов

между собой. Они чувствовали исходящий от поляны жар такой силы, что любая пчела, посмевшая залететь на поляну, тут же лишилась бы всей жидкости миниатюрного тела и упала бы засохшей мумией на песок. При этом убивающий пчёл жар ничего не мог поделать с плетеной из бамбука хижиной, стоящей в центре поляны. Не успела Улианта поразмыслить, кто мог так переплести столь толстые и сухие соломины бамбука, как из хижины вышел человек. Из одежды на его измождённом теле болталась только длинная, до колен рубаха самого простого покроя. Необычно было то, что материалом для неё служил шёлк – ткань, доступная только аристократам и то, что она была красного цвета – цвета, по местным поверьям, отпугивающего демонов. Увидев это, Улианта уже не удивилась, что отшельник ходил босиком по раскалённому песку.

      Ровно в этот же миг к поляне подбежал, шумя как вепрь, хромой кхатаз. Он увидел отшельника, и его лицо озарила счастливая улыбка. Почувствовав жар, он отшатнулся назад, отмахнулся от пролетающей мимо пчелы и рухнул на колени, опустив взгляд в землю, оставив эльтасмириям наблюдать за тем, что происходит вокруг него.

      Коснувшееся человека насекомое взмыло вверх, огибая по дуге полянку и пролетая сквозь пчелиные рои. Каждый раз, когда это происходило, рой распадался, как проткнутая рыба-пузырь, и пчёлы рассаживались по листьям. К тому моменту, когда она облетела поляну, вокруг установилась полная тишина. И Теольминт наконец-то услышал гулкие удары собственного сердца. Пчёлы сидели не долго. Стоило кхатазу зашевелиться, как они поднялись с листьев и окружили его тёмным облаком.

      – Они уже здесь! – успел выдохнуть кхатаз, прежде чем жужжащие насекомые облепили его со всех сторон.

      – Заходи на поляну! – приказал ему отшельник, произнеся эту фразу на всеобщем языке, но было поздно.

      Хромой рыбак вяло отмахивался от пчёл, пытался доползти до спасительного песка, но когда до него оставалось два шага, насекомые разом ужалили его. Он вскрикнул и распластался на земле. Оставшиеся в живых пчёлы тотчас утратили интерес к опухающему телу человека и собрались в пять гудящих шаров по разные стороны от поляны. Отшельник продолжал звать своего гостя и эльтасмирии уже начали переглядываться друг с другом, решая, что делать дальше, как вдруг хромой кхатаз резко поднялся на ноги, словно вздёрнутый невидимыми нитями. Его взгляд устремился в то место, с которого Теольминт начал обследовать поляну. Туда же рванулись два роя пчел.

      – Я знаю, что вы пришли. – С трудом произнёс на всеобщем рыбак, и Улианта поняла, что этот человек впервые в жизни говорит на неизвестном для себя языке. – Мои «пальцы» чувствуют вас.

      Шатаясь, как заправский пьяница, кхатаз махнул рукой, и тотчас третий рой пчёл закружился вокруг него. В этот момент его левый глаз лопнул, но вопреки всем человеческим реакциям, на его лице появилась уже знакомая счастливая улыбка. Кхатаз произнёс фразу на непонятном, но в то же время знакомом для эльтасмириев языке… знакомом до боли,