а соседа по лестничной площадке, овдовевшего за полгода до этого. Поначалу мужчина, сам не так давно прошедший через адовы круги похоронных бюро и кладбищенских услуг, помогал молоденькой соседке из чистой добросердечности. Именно он уговорил пожилую родственницу переписать на Альбину всё имущество. Так в свои двадцать три она оказалась владелицей двух квартир, гаража и старенькой Волги. Прабабка переехала к ней, вторую квартиру стали сдавать. Этот же самый сосед устроил Альбину бухгалтером в расположенную на городской окраине воинскую часть и помог оформить ребёнка в детский садик. На самом ли деле благодарная женщина расплачивалась постелью, Вика не могла знать, мать божилась, что нет, однако, доброхоты засыпали Максима письмами с щекотливыми подробностями её измен. Для него оказалось достаточно одних предположений, жить с той, кого вся округа не называет иначе как «подстилка», он не пожелал, да и прошла любовь, даже если была когда-то. Соседа вскоре перевели в другой город. Скандал повлиял или по другой причине, неизвестно. К Альбине – молодой разведёнке с дитём – потянулись холостые утешители. К тому моменту, когда Вика пошла в школу, только ленивый, включая старуху, жившую с ними в одной квартире, не называл её мать шалавой. Миленькой светловолосой девочке приходилось терпеть косые взгляды учителей, обзывательства одноклассников и щипки ребят постарше. Не было в ближнем окружении ни одного человека, не пророчившего ей сладкую дорожку. Разве что отец. Максим исправно платил алименты и раз в месяц забирал девочку на выходные. У него была другая семья, как считала Вика – невозможно благополучная. Жена смотрела на Макса с обожанием, мальчишки-близнецы висли на нём, страшно ревнуя к сестрице. Тогда-то, в подростковом возрасте, и дала Вика себе самое нерушимое слово стать счастливой и прожить жизнь с одним единственным.
Наплававшись, Вика выбралась из воды, наскоро обтёрлась огромным полотенцем, закуталась в халат и побежала в дом. Анатолий, увидев такое, непременно бы укорял: разве можно скакать в мокром купальнике по двору? Не лето.
– Минута и я в тепле! – возразила на воображаемое замечание Вика.
– Гости к вам! – встретила её Муза, округлив и без того огромные чёрные глаза и протягивая трубку домофона.
– Кого это принесло в такую рань?
Трубка занудила до оскомины знакомым голосом:
– Надо поговорить. Пожалуйста, открой шлагбаум, я заеду.
– На машине? – удивилась Вика: когда это Тускловцев обзавёлся автомобилем?
Она кивнула Музе и побежала наверх. В ванной скинула купальник, помассировала тело безразмерными махровыми варежками, поглядывая через открытую дверь в гардеробную на своё отражение в большом зеркале. Облачилась в спортивный костюм. Не в платье же влезать, слишком много чести бывшему! Успела выглянуть в окно спальни. Домработница встречала посетителя у ворот. Во двор заехал серебристый Фольксваген, не новый, но чистенький. Водительская дверь выпустила
