– Мда…, – я оглядел простенькое велосипедное чудо конца тридцатых годов, – это конечно, не современные… То есть из той жизни, но для приятных покатушек вполне потянет. Под заржавел конечно, но зато резина нормальная. Сейчас подтянем, помоем, смажем где надо, подкачаем и можно покататься. А заодно и подумать.
Через пять минут, поставив зелёненький велосипед на руль и треугольное сиденье, принялся обслуживать двухколёсный агрегат, поглядывая через него на отца, запрягающего в пролётку молодого жеребца. Тот в свою очередь бросал довольные взгляды на меня, видя, что я занят, хотя бы и таким детским делом.
А ещё через час, с удовольствием катил по плотно укатанной грунтовке вдоль светлой, пронизанной солнечным светом берёзовой рощи, наслаждаясь неспешной ездой. Что ж теперь, когда ничто меня не отвлекало, можно и спокойно пораскинуть мозгами.
Начал с того – Что мы имеем на данный момент? А имеем мы Великую Отечественную войну. И сейчас нахожусь на территории врага, среди бывших белогвардейцев, их пособников и врагов советской власти. Именно советской власти, а не России. У них своя Россия и свои планы насчёт её будущего, у меня своя. И по идее мы должны быть по разные стороны баррикады. Но глядя на отца, братьев, сослуживших немцам хорошую службу, на казаков, которые здесь проживали и совсем не ощущал их врагами – это были нормальные русские люди. И немцев они приняли, только потому что надеялись с их помощью вернуться в ту Россию, которую помнили и за которую сражались в Гражданскую войну. И тут у меня есть два пути. Либо стать на их сторону и быть с ними до конца, либо уйти или в партизаны, или дойти до фронта и перейти к своим.
Дорога тут немного шла в небольшую горочку и, усиленно покрутив педали, через две минуты остановился на самой высокой точке, откуда открывался неплохой вид на окрестности. Соскочил с велосипеда, прислонил его к берёзе и сел на нагретый солнцем небольшой серый валун, с удовольствием оглядывая открывшийся вид. В двух километрах, несколько ниже, за полем располагался наш хутор, откуда полчаса назад выехал, ещё дальше проглядывались дома Стаховца, куда на пролётке укатил отец.
Недолго полюбовавшись бездумно красивым видом, вновь вернулся к своим мыслям. Оставаться с ними – было чревато мрачным будущим, так как прекрасно знал – когда и чем закончиться война. А чтобы уйти с немцами в 44 году в отступление, это значит и служить им придётся очень даже добросовестно, чтобы выправить у них документы и потом спокойно отступать. А если повезёт,