– Я вас, господа, не задерживаю, – проговорил Калинович.
Экзархатов первый пошел, а за ним и прочие, Румянцев, впрочем, приостановился в дверях и отдал самый низкий поклон. Петр Михайлыч нахмурился: ему было очень неприятно, что его преемник не только не обласкал, но даже не посадил учителей. Он и сам было хотел уйти, но Калинович повторил свою просьбу садиться и сам даже пододвинул ему стул.
– Очень, очень все это хорошие люди, – начал опять, усевшись, старик.
Калинович как будто не слышал этого и, помолчав немного, спросил:
– А что, здесь хорошее общество?
– Хорошее-с… Здесь чиновники отличные, живут между собою согласно; у нас ни ссор, ни дрязг нет; здешний город исстари славится дружелюбием.
– И весело живут?
– Как же-с! Съезжаются иногда друг к другу, веселятся.
– Не можете ли вы мне назвать некоторых лиц?
– Отчего ж не могу? Только кого именно вам угодно?
– Городничий есть?
– Есть: Феофилакт Семеныч Кучеров, ветеран двенадцатого года, старик препочтенный.
– Семейный?
– Даже очень большое имеет семейство.
– Потом?
– Потом-с, пожалуй, исправник с супругой; стряпчий, молодой человек, холостой еще, но скоро женится на этой, вот, городнической дочери.
– А почтмейстер?
– Как же-с, и почтмейстер есть, по только наш брат, старик уж, домосед большой.
– Это все чиновники; а помещики? – спросил Калинович.
– Помещиков здесь постоянно живущих всего только одна генеральша Шевалова.
– Богатая?
– С состоянием; по слухам, миллионерка и, надобно сказать, настоящая генеральша: ее здесь так губернаторшей и зовут.
– Молодая еще женщина?
– Нет, старушка-с, имеет дочь на возрасте – девицу.
– А скажите, пожалуйста, – сказал Калинович после минутного молчания, – здесь есть извозчики?
– Вы, вероятно, говорите про городских извозчиков, так этаких совершенно нет, – отвечал Петр Михайлыч, – не для кого, – а потому, в силу правила политической экономии, которое и вы, вероятно, знаете: нет потребителей, нет и производителей.
Калинович призадумался.
– Это немного досадно: я думал сегодня сделать несколько визитов, – проговорил он.
– А если думали, так о чем же вам и беспокоиться? – возразил Петр Михайлыч. – Позвольте мне, для первого знакомства, предложить мою колесницу. Лошадь у меня прекрасная, дрожки тоже, хоть и не модного фасона, но хорошие. У меня здесь многие помещики, приезжая в город, берут.
– Вы меня много обяжете; но мне совестно…
– Что тут за совесть? Чем богаты, тем и рады.
– Благодарю вас.
– А я вас благодарю; только тут, милостивый государь, у меня есть одно маленькое условие: